Сергей Алексеев - Волчья хватка-2
— Где обитатели базы?
— Вон там сидят, — Тарантул указал на круглое каменное строение: — Запер на всякий случай.
Савватеев посмотрел на криминалиста:
— Вы почему здесь? Почему не уехали со «скорой»?
— Я здоров! — заверил тот. — И готов работать.
— Ладно… Плёночный фотоаппарат есть?
— Откуда?.. Нет, дома есть свой…
— Возьмите пару толковых бойцов, — распорядился Савватеев, — и начинайте обыск базы, если готовы работать. Интересует все — документы, бумаги, холодное и огнестрельное оружие, пулевые пробоины в стенах и мебели. Но более всего — следы крови, старые, новые — всякие. Отпечатки пальцев снимать все подряд.
— Сделаем, Олег Иванович! — лицо криминалиста ещё чуть подёргивалось, рот кривился.
Савватеев взял Тарантула за рукав:
— Пошли к задержанным, надзиратель…
Прежде чем открыть бывшую трансформаторную будку, Савватеев обошёл её вокруг и отыскал то место, где ночью копали: скорее всего, это был ещё один низкий, только на коленях вползти, вход, сейчас замурованный кирпичом, положенным на свежий раствор.
— Что у них там было? — спросил он у Тарантула.
— Склад, — отозвался тот. — Куча лосиных рогов лежит и мешки с комбикормом.
— Ладно, открывай!
Опер вытащил болт из петли и распахнул дверь.
— По одному на выход!
Из склада появился уже знакомый егерь Карпенко, сощурился на солнце, ухмыльнулся:
— Здорово, начальник! А грибником прикинулся!
— Здорово! — Савватеев заглянул внутрь. — Что же остальные?
— Спят! Ты их не буди, старые люди, пенсионеры…
У стены склада, на разложенных по полу мешках, прижавшись друг к другу, спали четыре чемто похожих друг на друга старика и две старухи.
— Почему они спят? — изумился Тарантул. — Ничего себе, нервы!..
— А что им делать? — засмеялся егерь. — Раз арестовали и закрыли — спи да спи. Они же чуть свет уже на ногах. Опёнок ждать не любит, он на глазах растёт.
— Зачем здесь лосиные рога? — спросил Савватеев.
— Пенсионеры попутно собирают, сдают, — Карпенко сегодня был словоохотливым и весёлым. — Принимают по двадцатке за килограмм. Выгоднее, чем опята, если повезёт…
— Возьми с собой женщин и пойдём.
— Куда?
— Вскрывать могилу.
— Какую ещё могилу? — сквозь весёлость вдруг проявилась его вчерашняя дерзкая наглость.
— Михаила Идрисовича Каймака.
— Не понял. А я-то здесь при чем? Иди и вскрывай!
— Пойдёшь в качестве понятого.
— А-а!.. Вы что, могилу нашли?
— Нашли.
— Интересно!..
— Поднимай женщин!
— Они-то зачем тебе?
— При эксгумации нужно трех понятых, — соврал Савватеев.
Карпенко хмыкнул, поиграл бровями и вошёл в склад. Там наклонился над постелью из мешков, растолкал старух, что-то сказал, и те послушно встали: население базы подчинялось ему беспрекословно.
Несмотря на говор, шум и суету, хладнокровные спящие старики даже не пошевелились…
— Во нервы! — снова восхитился Тарантул.
— Они фронтовики, — объяснил Карпенко. — Люди закалённые.
Едва покинули территорию и встали на старую дорогу, как егерь почувствовал себя неуютно и задёргался: сначала сел на обочину, чтоб переобуться, мол, второпях портянки плохо намотал, потом стал рыскать взглядом по сторонам и срывать выросшие за ночь опята, складывая их в кучки, дескать, подниму на обратном пути. Проинструктированные бойцы будто бы не реагировали на это, хотя не спускали с него глаз, а Карпенко все дальше и дальше отходил от дороги, петляя из стороны в сторону, и Савватеев каждую минуту ждал побега, равнодушно плетясь позади молчаливых старух.
И все-таки не уловил момента, поскольку та, что постарше, вдруг схватилась за сердце и села на дорогу:
— Ой, Господи… Грудь скололо…
Савватеев предполагал что-то подобное, но природа взяла своё и он все-таки отвлёкся на этот возглас, а секундой позже увидел, как бойцы с криком бросились в лес, ударила автоматная очередь, и скоро послышался шум борьбы.
Через минуту согнутого до земли и закованного в наручники егеря вывели на дорогу и поставили перед Савватеевым.
— Ты убил Каймака? — он схватил его за волосы и завернул голову: — Отвечай быстро! За что убил? С кем закапывал? С хозяином базы? Говори!
Сломать его жёстким психологическим натиском было невозможно — в глазах светилась дерзкая и тяжёлая ненависть.
— А пошёл бы ты… вместе с Каймаком! Ну, вы достали!..
Старухи тут же подступили с двух сторон, заголосили и даже норовили схватить за одежду:
— Да что же ты делаешь-то, батюшка? Да как у тебя рука поднимается на безвинного? Не смей его тpoгaть!
Боец оттаскивал то одну, то другую, но они с цыганской прытью снова кидались к Савватееву:
— Что же это творится, Господи?! Если при власти, так разговаривай, как положено! А то как фашист!.. Отпусти-ка его! Сейчас же отпусти!..
Ещё минута, и они бы вцепились в волосы — уже тянулись крючковатыми руками, и жалобные причитания насыщались угрозой. Савватеев оттолкнул от себя егеря, вытер о траву ладонь, испачканую чужим потом:
— После эксгумации зарою вместо трупа, понял?
Старухи отступили, но все ещё продолжали кричать, стоя на пути:
— Гестапо! Тебе только людей мучить, изверг! Не власть, а бандиты, зверьё! Никуда не пойдём! Хоть убей! Понятых он взял! Видали?..
— В наручниках уведу! — Савватеев равнодушно обогнул старух по обочине и пошёл вперёд.
Он всегда тяготился особыми полномочиями и, когда приходилось применять их, сильно страдал потом и как всегда мучился от бессонницы. Но в интересах государства это приходилось делать, несмотря на собственные чувства и муки совести.
Сейчас он ужаснулся, представив себе, как надевает наручники на сморщенные запястья старух, однако только стиснул зубы. А они, немощные и беззащитные, женским своим чутьём уловили угрозу и хоть с ворчанием, да поплелись следом.
Если бы от них, как понятых, потребовали подтвердить детали эксгумации в суде, они бы подтвердили, поскольку судья, также наделённый особыми полномочиями, сломает их в два счета…
Оставленные для охраны бойцы откровенно спали на солнышке, расстелив брезент, а медик расхаживал возле захоронения, по-зековски заложив руки назад.
— Олег Иванович! — кинулся он навстречу. — Послушайте меня! Я вспомнил. Иногда камни ставят на могилу как заклятие! Чтоб никто не потревожил праха. У меня был случай!..
— Все это мистика, доктор! — оборвал его Савватеев, выдёргивая брезент из-под бойцов: — Подъем!
— В это можно верить или не верить, но есть же общеизвестные факты! У меня нехорошее предчувствие… Отчего-то же сгорела электроника?
