Стивен Эриксон - Сады Луны
Дорога закрылась, Взошедший отодвинулся, словно игра ему наскучила. Глаза Рваной Снасти распахнулись, и неожиданное тепло окутало усталое тело.
— В лабиринте Опоннов, — сказала она, посмеиваясь над истиной, скрытой в этом утверждении, — я не могу пройти дальше, Высший маг.
Тайшренн громко выдохнул и откинулся назад.
— Ты зашла куда дальше, чем удавалось мне, чародейка. — Он напряжённо взглянул на неё. — Я восхищён твоим источником, хотя и не рад его сообщению, — Тайшренн нахмурился, опёрся локтями о колени и сложил перед лицом длинные пальцы. — Вертящаяся Монета, вечный отзвук. Есть в этом юмор Шутов — даже сейчас я чувствую, что нас сбивают с толку. Дева Смерти — это самая вероятная ловушка.
Теперь пришёл черед Рваной Снасти восхищаться. Значит, Высший маг — один из адептов. Значит, он тоже слышал смех, которым сопровождалось появление карт на поле? Она понадеялась, что нет.
— Возможно, ты прав, — сказала чародейка. — Лицо Девы всё время меняется — это может быть кто угодно. Чего не скажешь про лица Опоннов или Узла. — Она кивнула. — Очень возможно, что это ловушка. — Ей было так приятно говорить с равным, что она чуть не поморщилась. Всегда лучше, чтобы ярость и ненависть оставались чистыми, ни с чем не смешанными.
— Я хотел бы услышать твои соображения, — произнёс Тайшренн.
Рваная Снасть поражённо вздрогнула под пронзительным взглядом Высшего мага и начала собирать карты. Может, какие-то объяснения не повредят? В любом случае так он ещё больше запутается.
— Уловки — сильная сторона Покровителя убийц. Я не почувствовала присутствия его предполагаемого господина, Престола Тени. Так что подозреваю: Узел в этом деле один. Берегись Убийцы, Высший маг, поскольку его игры ещё тоньше, чем у самого Престола Тени. И хотя Опонны играют свою партию, игра всё та же, и она разворачивается в нашем мире. У Близнецов Удачи нет власти во Владениях Тени, но Тень — это Путь, известный умением выходить за свои прежние границы. И привычкой нарушать правила.
— Что да, то да, — проговорил Тайшренн, с кряхтением поднимаясь. — Рожденье этого ублюдочного владения всегда меня беспокоило.
— Оно ещё молодо. — Рваная Снасть собрала карты и спрятала в карман плаща. — До того, как оно окончательно оформится, пройдут века, — если это вообще когда-нибудь случится. Вспомни другие новые Дома, которые погибли так же быстро, как и родились.
— От этого несёт слишком большой силой. — Тайшренн снова начал рассматривать Морантские горы. — Я надеюсь, — сказал он, когда Рваная Снасть подошла к лестнице, ведущей вниз, в город, — моя благодарность чего-то да стоит. В любом случае, чародейка, у тебя она есть.
Рваная Снасть помедлила на лестничной площадке, а потом начала спускаться. Тайшренн был бы куда менее великодушен, если бы узнал, что она обманула его. Она угадала Деву. Мысли чародейки вернулись к моменту появления Девы. Топот коней, который Рваная Снасть услышала снизу, не был иллюзией. Взвод Скворца только что въехал в город через ворота в стене под ними. И среди прочих — Жаль. Совпадение? Возможно, но чародейка была уверена, что это не так. Вертящаяся Монета в тот миг на мгновение затихла, но потом её звон вернулся. Рваная Снасть слышала его днём и ночью, так что уже перестала замечать, и ей пришлось сосредоточиться, чтобы снова его расслышать. Но она ощутила толчок, услышала, как изменился тон, и почувствовала краткий миг неуверенности.
Дева Смерти и Убийца Высокого дома Тени. Между ними была какая-то связь, и это беспокоило Опоннов. Очевидно, всё по-прежнему оставалось в движении.
— Чудесно, — пробормотала она, когда добралась до нижней площадки.
Чародейка увидела молодого морпеха, с которым раньше говорила. Он стоял в шеренге новобранцев на центральном дворе поместья. Никого из старших офицеров рядом не было. Рваная Снасть подозвала к себе мальчика.
— Да, чародейка? — Он подошёл и вытянулся перед ней в струнку.
— Почему вы тут выстроились, солдат?
— Нам будут выдавать оружие. Старший сержант сейчас вернётся с повозкой.
Рваная Снасть кивнула.
— У меня есть для тебя задание. Я прослежу, чтобы ты получил своё оружие — но не обычную железку, которую выдадут твоим друзьям. Если старший офицер заинтересуется причинами твоего отсутствия, отправляй его ко мне.
— Да, чародейка.
Рваная Снасть испытала укол сожаления, глядя в яркие, восхищённые глаза мальчика. Скорее всего он погибнет в ближайшие несколько месяцев. Много злодеяний пятнали знамя Империи, но это было из худших. Она вздохнула.
— Лично передай это послание сержанту Скворцу из «Мостожогов»: толстая дамочка с заклятьями хочет поговорить. Запомнил, солдат?
Мальчик побледнел.
— Повтори.
Морпех с каменным лицом повторил её слова.
Рваная Снасть улыбнулась.
— Очень хорошо. Теперь беги и не забудь получить у него ответ. Я буду у себя в комнате.
Капитан Паран обернулся, чтобы бросить последний взгляд на Чёрных морантов. Взвод только что добрался до гребня плато. Паран смотрел им вслед, пока солдаты не исчезли из виду, а потом снова перевёл взгляд на город на востоке за широкой плоской равниной.
Отсюда Крепь казалась почти мирной, хотя земля под стенами была усыпана обломками базальта и в воздухе ещё был разлит смрад, напоминавший об огне и дыме. Вдоль стены уже возвели мостки, и там толпились крошечные фигурки рабочих. Судя по всему — заделывали огромные проломы в стене. Из северных ворот к холмам протянулась змеёй череда повозок, над которыми вилась туча ворон. Вдоль этой гряды холмов выстроилась шеренга курганов, слишком ровная, чтобы быть делом рук природы.
До него уже доходили некоторые слухи. Пять погибших магов, в том числе двое Высших. Вторая понесла такие потери, что уже начали говорить, будто её сольют с Пятой и Шестой в одну армию. А Семя Луны отступило на юг, за Тахлинские горы к озеру Азур, оставляя за собой хвост дыма и кренясь на сторону, как потрёпанная грозовая туча. Но одна история запала в память капитану сильнее прочих: «Мостожогов» больше нет. Одни говорили, будто погибли все до одного; другие настаивали, что несколько взводов успели выбраться наверх, прежде чем обрушились тоннели.
Паран был раздражён. Он уже несколько дней провёл среди морантов. Жутковатые воины почти не разговаривали, а если и делали это — то между собой, на своём невразумительном наречии. Все его сведения устарели, и это ставило юношу в неудобное положение. И заметь, подумал он, после Генабариса ты попадаешь из одной незнакомой ситуации в другую.
