Джон Толкин - Хоббит, или Туда и Обратно
— Ну, теперь здесь все пятнадцать; и так как гоблины умеют считать, я думаю, вы все сидели на деревьях. Теперь, может, удастся закончить рассказ без помех. — Мистер Бэггинс понял, ка мудро поступил Гэндальф. На самом деле перерывы возбуждали любопытство Беорна, и это мешало ему прогнать гномов, как подозрительных попрошаек. Если только возможно, он никого не приглашал к себе в дом. У него было очень мало друзей, и жили они далеко; он и их никогда не приглашал больше двоих одновременно. А теперь у него на пороге сидят пятнадцать чужаков.
К тому времени, как колдун закончил рассказ, сообщил о том, как путников спасли орлы, как их перенесли к Карроку, солнце зашло за вершины Туманных гор, и тени в саду Беорна удлинились.
— Неплохой рассказ! — сказал Беорн. — Давно я такого не слышал Если бы все попрошайки могли так хорошо рассказывать, я был бы добрее. Возможно, вы все зто придумали, но по крайней мере ужин за рассказ заслужили. Давайте поедим!
— С удовольствием! — ответили путники хором. — Большое спасибо!
В зале было уже совсем темно. Беорн хлопнул в ладоши, и вошли четыре прекрасных белых пони и несколько больших серых собак с длинным телом. Беорн что–то сказал им на странном наречии, похожем на ворчание животных. Они снова вышли и скоро вернулись, неся в пастях факелы; эти факелы они зажгли у камина и сунули в низкие скобки на столбах. Собаки могли становиться на задние лапы и что–нибудь нести в передних. Они быстро притащили от стены стойки, поставили у огня и накрыли их досками.
Затем послышалось «баа–баа–баа», и вошли белоснежные овцы под водительством большого, черного, как уголь, барана. Одна овца принесла белую скатерть, вышитую по краям изображениями различных животных, другие на широких спинах несли подносы с тарелками, чашками, ножами, деревянными ложками; собаки быстро взяли у них подносы и поставили на раскладные столики. Они были такие низкие, что даже Бильбо было за такими столиками удобно. Пони подтолкнули две низких скамеечки с широкими плетеными сидениями, на коротких толстых ножках, — для Гэндальфа и Торина. С противоположной стороны стоял огромный черный стул Беорна, тоже невысокий к тоже с плетеным сидением; когда Беорн сидел, ноги его торчали из–под стола. Больше никаких сидений в зале не было; вероятно, Беорн сделал их низкими для удобства удивительных животных, которые ему прислуживали. А на чем будут сидеть остальные? О них не забыли. Другие пони прикатили круглые колоды, выровненное и отполированные, и достаточно низкие, так что даже Бильбо было удобно на них сидеть; вскоре все расселись за столом Беорна, и много лет этот зал не видел такого многочисленного собрания.
Такого ужина — или обеда — у них не было с тех пор, как они покинули Последний Домашний Приют и попрощались с Эльрондом. Мерцал огонь факелов и камина, а на столе стояли две высоких красных свечи пчелиного воска. Пока ели, Беорн глубоким низким голосом рассказывал о диких землях по эту сторону гор, особенно о темном и опасном лесе, который тянулся с севера на юг на расстоянии дневного перехода отсюда, преграждая им путь на восток, о страшном лесе Мерквуд.
Гномы слушали и качали бородами, потому что знали, что им придется пересечь этот лес и что после гор это самая опасная часть пути до того, как они доберутся до драконьей крепости. Когда обед закончился, они начали рассказывать свои истории, но Беорн, казалось, стал сонлив и почти не обращал на них внимания. Гномы говорили о золоте, и серебре, и драгоценных камнях, и о кузнечном мастерстве, но, по–видимому, Беорна все это не интересовало: в его зале совсем не было золота или серебра, и только несколько ножей были сделаны из металла.
За столом сидели долго; перед каждым стояли деревянные бокалы, полные меда. Снаружи спустилась ночь. В камин посреди зала подбросили поленьев, погасили факелы, а они продолжали сидеть в отблесках пламени, и их окружали темные столбы, верхушки которых терялись в темноте, как вершины деревьев в сидеть в отблесках пламени, и их окружали темные столбы, верхушки которых терялись в темноте, как вершины деревьев в лесу. Волшебство это или нет, но Бильбо показалось, что он слышит шорох ветвей и крики сов. Скоро он начал сонно кивать, голоса доносились издалека, но вдруг хоббит вздрогнул и проснулся.
Заскрипела и хлопнула большая дверь. Беорн ушел. Гномы сидели на полу вокруг огня, скрестив ноги; вскоре они запели. Некоторые строки звучат так, но было много других, и пение продолжалось очень долго.
Ветер летит над высохшей пустошью,
но в лесу не шелохнется ни листок:
там ночью и днем лежат тени,
и молча пробираются таинственные существа.
Холодный ветер прилетает с гор,
он ревет и рокочет, как прилив;
ветви стонут, лес жалуется,
и листья падают на землю.
Ветер летит с запада на восток;
в лесу прекратилось всякое движение,
но над болотом высвободились резкие
и пронзительные голоса.
Трава свистела, вершины ее склонялись,
тростник бренчал — а ветер несся над
дрожащей водой под холодным небом,
по которому бежали рваные облака.
Ветер пролетел над голыми горами
и опустился к логову дракона:
здесь лежали черные камни,
и воздух заполнен был дымом.
Ветер покинул сушу и полетел ночью
над широкими морями.
Луна плыла на его крыльях,
и ветер развеивал звездный свет.
Бильбо снова начал клевать носом. Неожиданно встал Гэндальф.
— Пора ложиться спать, — сказал он, — нам, но думаю, не Беорну. Здесь мы можем отдыхать в полной безопасности, но прошу вас не забывать, что сказал Беорн перед уходом: до восхода солнца вы не должны выходить, иначе можете пострадать.
Бильбо обнаружил, что в у стены зала уже расстелены постели; там, у дальней стены, было что–то вроде низкой платформы между столбами. Для него приготовили небольшой матрац, набитый травой, и шерстяное одеяло. Он с удовольствием, несмотря на летнее тепло, закутался в одеяло. Огонь горел теперь низко, и Бильбо уснул. Но посреди ночи вдруг проснулся. В камин светились уголья; все гномы и Гэндальф спали, судя по дыханию лунный свет оставил на полу белую полоску; луна заглядывала в зал через отверстие в потолке.
Снаружи слышалось рычание и шум, как будто какой–то большой зверь терся о дверь. Бильбо подумал, кто бы это мог быть: может, Беорн, в своей волшебной форме. Не придет ли он в облике медведя и не перебьет ли их всех? Он нырнул под одеяло, укрылся с головой и, несмотря на свои страхи, тут же снова уснул.
