Тени заезжего балагана - Кочерова Дарья
Старик Кудо, чью матушку капитан продолжал награждать не самыми лестными эпитетами, озадаченно чесал свою лысую и морщинистую черепушку и то и дело досадливо цокал в пожелтевшие от табака жиденькие усы.
– Тебе что было велено в ящики погрузить, змеина ты дряхлая? – продолжал драть глотку капитан.
– А то ты сам не знаешь! – не отставал от него Кудо, размахивая жилистыми и загорелыми руками, словно столь яростная жестикуляция могла сделать его слова убедительнее. – Сушёные водоросли, специи, немного сливового винца да сахару…
– Тогда это что такое? – Ясуда схватил сонного принца за шкирку и достал из ящика.
Тэцудзи чуть не задохнулся от возмущения. Чтобы его, наследного принца империи Тейсэн, хватал какой-то неотёсанный деревенщина!..
– А ну пусти меня, скотина! – заорал принц. Он пытался достать своего обидчика, но хватка у капитана была поистине железной.
– Это… макака? – промямлил старик, подслеповато щурясь то на принца, то на своего капитана.
– Ты кого макакой назвал, старый хрыч?! Да ты хоть знаешь, кто я такой? Да я…
Остатком своей гневной тирады принц попросту захлебнулся, когда увидел, как перед глазами мелькнули его же собственные, покрытые мехом руки с тонкими растопыренными пальчиками, которые лишь отдалённо напоминали человеческие.
А когда Тэцудзи с трудом повернул голову, чтобы осмотреться, ему стало окончательно дурно.
Залив, в который впадала река Ито, уже давно остался позади. Очертания столицы тоже едва угадывались в утреннем мареве. Первый солнечный луч робко блеснул на крыше дворца, в котором принц провёл всю свою жизнь, и вскоре город скрылся за излучиной реки.
– О нет… Нет-нет-нет! – отчаяние, нахлынувшее на Тэцудзи, придало ему сил, и он с удвоенным рвением принялся вырываться из хватки Ясуды. – Пусти меня, ты! Мне нужно обратно, обратно!..
– Ну-ка заткнись! – взревел Ясуда и отвесил принцу такую смачную оплеуху, что у того потемнело в глазах. – А то, ишь, разорался. Ненавижу зверей – хрен знает, чего от них ожидать…
Опасаясь новой вспышки гнева капитана, принц благоразумно присмирел. Грубая рука Ясуды больно вцепилась в загривок, но Тэцудзи решил, что больше он никому не даст повода ударить себя.
«Они не понимают меня», – осознал Тэцудзи. – «В чёртовом мартышечьем теле я, должно быть, и разговариваю, как мартышка… Чтоб тебя, колдун в чёрном! Ты за это поплатишься. Ты мне за всё ответишь!»
– Зачем же ты так? – старик Кудо с укоризной посмотрел на Ясуду. – Животинка и так испугалась нас до полусмерти, а ты ещё и колотишь…
– А не всё ли равно? – Ясуда половчее перехватил обмякшую тушку принца. – Раз к людям вышла – считай, бешеная. А таких убивать надо сразу. А ну как укусит? За три дня скопытишься, если не раньше, – от этой хвори никто лечить не умеет!
Старик Кудо приблизил к Тэцудзи своё дочерна загорелое морщинистое лицо. Если бы он мог, принц попятился бы, но рука Ясуды держала его крепко. Поэтому ничего другого ему не оставалось, кроме как выдержать пристальный взгляд старика.
– Глянь, как смотрит-то! – в голосе Кудо принцу почудились нотки искреннего восторга. – Этих макак у нас на севере водилось больше, чем вшей на бездомном, но ни у одной я не видел такого осмысленного взгляда. Да и не похожа она на бешеную…
– Похожа или не похожа, мне плевать, – Ясуда передал принца старику Кудо и брезгливо вытер ладони о свою линялую рубаху. – Возиться с ней я не буду. Раз тебе нечем заняться на старость лет – на здоровье. Но если она всё-таки окажется бешеной, то я своими руками выброшу тебя и эту тварь за борт.
Не зная, чего ожидать от старика, Тэцудзи весь сжался в комок. Но руки Кудо, хоть и загрубевшие от тяжёлой работы, лишь легонько потрепали его по макушке.
– И чтоб на палубе я этой пакости не видел, – предупредил Ясуда, прежде чем окончательно удалиться. – Держи её, где хочешь, и корми из своего пайка!
– Да понял я уже, понял, – беззлобно проворчал Кудо в спину уходящему капитану. – Уж одна-то мартышка меня точно не объест…
Держа в одной руке присмиревшего принца, Кудо другой рукой подхватил пустой ящик, в котором нашли Тэцудзи, и начал медленно спускаться по лестнице вниз, в тёмный провал трюма.
Он поставил ящик у стены и усадил в него принца.
– Ты, эта, не держи зла на капитана, – сказал Кудо. – Он человек не злой, просто порядок любит – чтоб всё было чин по чину, да-а…
Его лысая макушка скрылась из поля зрения Тэцудзи. Вскоре Кудо снова навис над принцем с каким-то тряпьём в руках.
– Ну-ка, подвинься немного.
Старик осторожно приподнял Тэцудзи и выстлал дно ящика тряпьём.
– То-то, теперь хоть помягче тебе будет, – проговорил он, похлопывая по свёрнутому тряпью. – Не на голых же досках лежать, в самом деле!
– Твоя правда, старик, – ответил Тэцудзи, позабыв о том, что никто не поймёт ни слова.
В воздухе витал запах с десятка немытых тел. Когда глаза Тэцудзи привыкли к темноте, он смог разглядеть бледные силуэты гамаков, подвешенных к низкому потолку трюма.
Старик склонился над ящиком и снова уставился на принца.
– Э, смотри-ка, да у тебя лапа вся опухла! Ну-ка…
Он снова куда-то скрылся и загремел какими-то склянками. Запахло дешёвым пойлом, и Тэцудзи поморщился.
Кудо снова показался в поле зрения принца, и на сей раз у него в руках была рюмка с вином. Старик закряхтел и с видимым трудом опустился на колени у ящика. Немного вина из рюмки выплеснулось на тряпицу, которую Кудо подстелил для Тэцудзи.
– Н-да, – цокнул Кудо. – Ловкость у меня уже давно не та, что прежде.
Он оторвал от тряпицы длинный лоскут и смочил его в вине.
– Давай-ка лапу тебе подлечим, а то останешься ты одноруким бедолагой…
И Кудо, не дав Тэцудзи ни единой лишней секунды на сомнения, припечатал пропитанную вином тряпицу прямо на рану, оставленную кинжалом человека в чёрном.
Принц взвыл не своим голосом и попытался было вырвать лапу, но хватка старика оказалась неожиданно крепкой.
– Потерпи-потерпи, – утешал его Кудо. – Пощиплет да перестанет, зато пакость всю вытравит. Заражение крови – страшная вещь, доложу я тебе. Один мой товарищ, да сохранят ками его душу, так без ноги остался. «Да тьфу, ерундовая царапина», – говорил он, а через месяц пришлось мясника упрашивать, чтоб он ему ногу отчикал прям по самое колено.
Тэцудзи слабо утешила эта в высшей степени поучительная история, но боль в раненой руке – а точнее, лапе, – и вправду стала чуть терпимее.
Старик замотал рану тряпицей и закивал, довольный проделанной работой.
– Фух, устал я, – выдохнул он и прислонился спиной к стене трюма, снял с пояса флягу, вырезанную из тыквы-горлянки, и сделал из неё пару щедрых глотков.
Тэцудзи же, пользуясь случаем, с бо́льшим вниманием присмотрелся к странному старику, который вдруг проявил к нему такое участие.
До этого момента принцу ни разу не доводилось общаться с простыми людьми. Старика Кудо и ему подобных Тэцудзи всегда видел издалека, и, как правило, они были частью толпы, которую сдерживала стража по обеим сторонам улицы, чтобы император со своей семьёй мог чинно прошествовать через весь город на богато расшитом паланкине.
Поэтому принц совершенно не знал, чего ожидать от старого матроса и как отреагировать на его неожиданную доброту и за заступничество перед капитаном Ясудой.
– Спасибо, – только и сумел произнести принц, совершенно позабыв о том, что старик не поймёт его.
Но Кудо вдруг подался ему навстречу, и его старое и морщинистое лицо оказалось совсем близко.
– Странная ты животинка, – проговорил Кудо, пристально вглядываясь в глаза принца. – Не вырываешься, не кусаешься, убежать не пытаешься. Иной зверь на твоём бы месте давно бы уже метался по всему трюму и искал пятый угол, а ты сидишь себе да головой крутишь…
«Было бы, куда бежать», – мрачно подумал Тэцудзи. Он мало знал о повадках обезьян, и потому не был уверен, что в этом теле ему удастся вплавь добраться до берега. К тому же, у него была ранена лапа, и это ещё больше уменьшало его шансы добраться до берега живым.
