Марк Энтони - Цитадель огня. Мрак остаётся (Золотая серия фэнтези) - 2003
Грейс пристально посмотрела на темные перила лестницы третьего этажа и задрожала; она давно выросла из тонкой ночной рубашки, и ее красивые ноги торчали из нее, как белые палки. Ночь опустилась перед ней. Но это не была та темнота, которая заполнила помещение.
Это тень, Грейс. Твоя тень — пятно, связанное с твоей жизнью. Это она, это ее сердце. Оно внутри тебя, а ты внутри его.
Она хотела повернуться, спуститься по ступенькам, выбежать под холодные горные звезды. Вместо этого, вцепившись в перила, поставила ногу на первую ступеньку.
Появился серебряный свет, разливающийся внизу лестницы подобно серовато-синему туману. Она почувствовала вибрацию в воздухе и досках под ногами. Стало теплее.
Но для пламени слишком рано. Это было после того, как ты пришла, после того, как увидела что-то наверху. Ты должна пойти туда, ты должна вспомнить.
Тепло отступило. Рука Грейс скользнула по гладкому дереву перил, а ноги сделали еще шаг… и еще. Серебристый свет клубился вокруг голых лодыжек, и его прикосновение было прохладным.
Свет становился ярче. Грейс вздохнула, затем за пять шагов преодолела остальные ступеньки.
Она стояла в одном конце коридора, который шел по всей длине третьего этажа приюта. Бледный свет бесшумно струился над изношенными досками пола. Он шел из-под двери в дальнем конце коридора. Ей туда.
Гул становился громче. Грейс шла бесшумно мимо закрытых дверей к одной, с горячей белой полосой внизу. На полпути она услышала низкий звук, то поднимающийся, то опускающийся. Это напоминало поющие голоса. Только это было не пение. В этом звуке не было музыки.
Грейс остановилась перед дверью. Теперь гул стал совсем громким. Она подумала, что могла бы создать из слов песню — слов, которые были близки и понятны, как будто она слышала их давным-давно. Возможно, в рассказе. Или в песне.
Грейс подняла голову, вслушиваясь. Затем звук голосов прекратился, и новый звук послышался за дверью: жалобный стон, быстро угасший. Через мгновение послышался треск, как будто что-то разбилось.
Открой дверь, Грейс.
Она поколебалась, затем протянула руку и взялась за ручку.
Дверь была закрыта, но металл растекался и преобразовывался под ее пальцами. Дверь распахнулась. Серебристый свет ударил в глаза, и через мгновение Грейс все увидела.
Они стояли в полукруге в маленькой комнате. — Семь взрослых — весь штат приюта, кроме одной. Они надели черные маски, как это было, когда они приходили забирать детей, но сейчас казалось, будто их лица очерчены сверкающими зелеными нитями. Если бы Грейс прищурилась, она могла бы смотреть сквозь маски.
Там был господин Мурто, в ярости глядевший на нее, а рядом миссис Мурто — на лице похоть, постепенно уступающая место страху. В центре стоял мистер Холидей, и его лицо, даже удивленное, было по-прежнему красивым.
Позади взрослых на стене висела черная ткань с серебряными рисунками. Рисунки казались знакомыми, хотя Грейс не знала, когда видела их раньше. Наиболее знакомым среди них был глаз. Глаз был расположен в центре расплывчатого лица, обнажившего острые зубы в ужасном оскале. Кто бы ни был изображен на рисунке, это был призрак ненависти и голода.
Взгляд Грейс вернулся к взрослым. Перед ними, развалившись на мягком кресле, снятом со старой кареты, лежала миссис Фальк.
Повариха не двигалась, невидящие глаза смотрели в потолок. Серая блузка была разорвана, и большие обвислые груди миссис Фальк нависали на бока, открывая рваную рану в центре торса. Тело и одежда поварихи были залиты кровью. Даже Грейс удивилась, что они сделали с ней. Она увидела кусок плоти в руке мистера Мурто, еще обагренный красной жидкостью, и поняла, что это сердце миссис Фальк. Мистер Холидей держал в руке такого же размера кусок чего-то темного, по виду металлического.
Мистер Мурто заговорил первым, выкрикивая ругательства, ни одно из которых Грейс не поняла.
— Что мы делаем? — пронзительно завизжала миссис Мурто. — Она видит нас. Что мы делаем?
Мурто свирепо посмотрел на обезумевшую женщину:
— Именем Кромешной Тьмы, заткнись, или твое сердце — следующее.
Он перевел взгляд на мистера Холидея.
— Торопись, Дамон, заканчивай акт созидания, пока не слишком поздно.
Мистер Холидей схватил темный кусок…
Это железо, Грейс. Кусок железа.
…затем грубо затолкал его в отверстие в груди миссис Фальк.
Миссис Фальк села. Вялые конечности зашевелились. Затем она посмотрела и улыбнулась — холодно, с ненавистью. Раскинула руки в стороны.
— Я готова, хозяин, — закричала она пронзительным голосом. Ее сумасшедшие глаза, ее губы налились кровью. — Нашими руками мы вернем всех на путь истинный, и Властелин Ночи будет править всем!
Грейс сделала шаг назад. Несмотря на движения и речь миссис Фальк, Грейс была совершенно уверена, что повариха мертва.
Грейс. Посмотри на черную ткань — это символ культа Ворона. Железные Сердца создали новую Фальк. Вот что ты видела той ночью, это то, что ты стерла из памяти. Вот почему ты вернулась сюда — увидеть и понять.
Но если это правда, почему она все еще здесь. Почему не появилось пламя?
— Я позабочусь о маленькой гниде! — закричал мистер Мурто, расставив свои большие руки и двигаясь к Грейс.
— Нет, — сказал мистер Холидей, взглядом останавливая землекопа. — Предоставь это… посетителю.
Металлический свет стал ярче, а гул громче, поэтому Грейс подумала, что звук проник в мозг. Черная ткань с символами затрепетала, затем сдвинулась, как будто что-то высокое, бледное и очень тонкое прошло сквозь нее.
Взрослые упали ниц. Грейс не могла двигаться, и существо направилось к ней.
Дух смерти был гротескным и в то же время прекрасным. Огромная голова балансировала на тонкой шее, а глаза напоминали большие черные камни.
Дух смерти подошел ближе, раскидывая изящные руки, чтобы заключить девочку в свое последнее объятие. Тень, казалось, окружала Грейс со всех сторон.
Не позволяй ей касаться тебя, Грейс.
Ее собственный голос звучал словно откуда-то издалека.
Ты должна вызвать пламя.
Было трудно двигаться. Холод духа смерти коснулся ее плоти. Девочка почувствовала первые прохладные прикосновения его пальцев. Казалось, тень радостно пульсировала. Она собиралась съесть ее живьем.
Врачу — исцелися сам.
Где-то глубоко внутри вспыхивала искра жизни. Ни гнев, ни ненависть; просто сожаление по тем годам, которые она скрывала от тени, — годам, которые также скрывали ее от света. Она избежала их, будучи девочкой, и могла сделать то же, будучи взрослой женщиной. Однажды они украли ее жизнь. Грейс не позволит сделать это снова.
