Далия Трускиновская - У Пресноводья дуб зеленый…
– Дом? Нет теперь у нас домов, ни у кого! Бездомные мы – и водяные, и болотные черти! – напустился на него краснобай Афоня. – Вот наши дома!
И потыкал пальцем в плот.
– В Пресноводье наши дома, – добавил Коська.
– Вот именно – в Пресноводье! – неожиданно согласился Афоня. – Вот где мы теперь поселимся – там нам и будет Пресноводье. А другого не будет! Ни внизу, ни наверху, ни с дубами, ни с котами!
– Ты декларацию напиши, – посоветовал Антип, в котором от перенесенных бедствий тугоумие как-то съежилось, зато пробудилось ехидство.
– Дядя Янка, давай лучше с нами, – попросила Уклейка. – Мы к тебе привыкли, да и ты к нам привык.
– Вам – на новом месте обживаться, с людьми ладить, с тамошними водяными, а я ведь только пакости строить могу, все вам загублю. Нет уж, я лучше домой вернусь, – сказав это, Янка усмехнулся, смешно скривив пятачок.
– И что ты там, дома, делать собрался? – строго спросил Антип.
– А что раньше делал – пакостничать.
– Клму?!? Люди уйдут, водяные уйдут – сам себе пакостничать будешь, что ли?
– Выходит, что так…
– Да чего ты его, дурака, слушаешь?! – воскликнул Афоня. – Раз мы сами себе Пресноводье, то без него нам никак нельзя. Коська, помнишь – в книжке ведь и его поганая рожа имеется!
– А то! – обрадовался Коська. – Раз ты, дядя Янка, в книжке нарисован, то, значит…
И не договорил.
Потому что Антип, не желая тратить время на препирательства, просто-напросто взял болотного черта под мышку и снова налег грудью на лямку, на обращая внимания на его полупридушенный писк и брыканье копытами.
– Вот доберемся до озера, местному дедушке поклонимся, он нам какой-никакой бочажок выделил, народишко скинется на первое обзаведение… – проповедовал Афоня с плота. – Хозяйство заведем, я, может, на речку Цаплинку работать наймусь, Вера Федоровна домом править станет, ты, Уклейка, дитя растить, тебе, Янка, невесту посватаем… Ничего! Справимся! В пресной-то водице!..
Плоты сдвинулись с места, и эмигранты под легкий плеск, под бурные восторги Афони и под Янкин прокуренный писк, побрели дальше, в незнакомый край, к неведомым озерам и болотам, – возможно, и впрямь туда, откуда они когда-то однажды появились…
Рига
2002
