Юрий Ижевчанин - Первая колония
Неясно было, кто же станет новым Императором. Ходили даже слухи, что им собираются избрать князя Клингора. Эти новости Тор воспринимал со смешанным чувством. Раньше он считал Клингора своим другом, а теперь они резко отдалились. Правда, Тор надеялся, что вражды между ними тоже нет. Но пытаться восстановить дружеские отношения он не стремился: во-первых, он был уверен, что Клингор моментально воспользуется этим для каких-то своих целей, а во-вторых, он просто боялся, что Клингор и другие воспримут такой шаг как признание в слабости.
Неожиданным для Тора был разговор с Эссой.
— Муж мой! Я очень и очень тебя люблю. Я рада, что ты у меня такой сильный и всегда поступаешь так, как считаешь нужным, а не как считали бы нужным другие. Но ведь нам нужно считаться с обычаями и с мнением общества. Ты, по своему положению и престижу, должен иметь вторую жену. То, что король увел у тебя возлюбленную, лишь добавило тебе славы. А теперь вот я прошу тебя подумать о том, чтобы у меня была запасная хозяйка и я не была бы вынуждена при отъезде оставлять дела наполовину чужой женщине, такой, как Ингрисса.
У Тора челюсть отвисла, но он моментально справился с собой. В голове было сразу несколько мыслей.
— Но ведь Ингрисса — жена моего ближайшего сподвижника, она в тебя чуть ли не влюблена и ты к ней хорошо относишься!
— Милый мой муж! Я-то к ней хорошо отношусь, но посмотри, как к ней относятся другие, и благородные, и простонародье.
— Да, я замечал что-то неладное. Но ведь и к нам первое время относились очень плохо после нашего возвышения.
— Здесь другое. По сравнению с нами, она ведь не возвышена. Завидовать особенно нечему.
— Да, но вот почему-то, как я теперь понял, ее невзлюбили почти все, кроме нас с тобой.
— Присмотрись, пожалуйста, мой дорогой муж! Не нужно опять попадать впросак, пренебрегая мнением общества.
— Да, один раз я получил жестокий урок. Но ведь не только лишь из-за мнения общества ты просишь меня подумать о женитьбе?
— Не только. Я больше не хочу иметь детей. Я выполнила свой долг, родив тебе двух сыновей и дочку. Теперь пусть позаботится о продолжении нашего рода другая. Но и мнение света играет роль. Я не хочу, чтобы меня считали невыносимой и глупой ревнивицей.
"Но ведь ты и на самом деле ревнивица, и еще какая! Только совсем не глупая и не невыносимая." — подумал Тор, а вслух сказал:
— Я все понимаю, милая женушка. Но нужно найти честную девушку или гетеру высокой репутации.
— И нужно еще, чтобы она нам с тобой обоим нравилась, и нас с тобой почитала, — тихонько добавила Эсса.
— Конечно, иначе в семье мира не будет, — согласился Тор, не заметив подвоха в этих словах.
Так что Тор вновь стал обращать внимание на молодых красавиц, которых было достаточно в Колинстринне и будет еще больше на Великом Сейме. Жена была довольна: теперь ее целеустремленный муж станет обращать внимание на них лишь с одной целью, а простой флирт будет, соответственно, отскакивать от него, как от скалы. Таким образом, Эсса считала, что она провела успешную стратегическую перегруппировку перед поездкой в опасные места. И на самом деле так оно и было.
Рудознатец Хой Аюлонг, ближайший товарищ Тора по исследованиям и муж злополучной Ингриссы, уже два месяца отсутствовал, уехав в горы Ликангса по приглашению тамошнего князя. Судя по всему, домой он собирался вернуться еще через два месяца. Алхимик Кар Урристир сидел в своей лаборатории, изготовляя присадки для изделий Тора, пытаясь открыть секрет нового сплава, идея которого посетила трех товарищей в начале года, и занимаясь своими собственными изысканиями. Регулярно он либо устраивал очередной взрыв или пожар, либо травился, но пока что все обходилось благополучно. Настроение Урристира было не очень хорошим: увлекшие его идеи никак не хотели реализовываться. Поэтому он периодически взрывался сам. Уже знавшие эту его особенность другие мастера в таких случаях лечили его изрядной дозой водки. А на следующий день Урристир промывал себя как следует красным вином.
Вокруг города неспешно (время-то мирное!) возводились городские стены, символизируя его новый статус. В городе уже был выстроены целые кварталы ремесленников и торговцев, построена вторая церковь, почти что храм, третья церковь, попроще, монастырская школа и военная школа для мальчиков и юношей. Военная школа играла в старкских городах почти такую же роль, как гимнасий в эллинских. В ней молодежь тренировалась физически, занималась спортом и устраивала учебные бои. В монастырской же школе обучали языкам, наукам, литературе и благородным искусствам. В ней занимались как мальчики, так и девочки. Словом, жизнь в ремесленном городке Колинстринна текла достаточно спокойно и весьма зажиточно.
С детьми Тора все было пока что нормально. Лир Клинагор стал признанным лидером среди мальчишек, Яра никак не могла дождаться Нового Года, когда она должна была начать учиться вместе с обожаемым братцем. Линс был в тени своего брата. Пока что ничего плохого с ним не было, кроме того, что он два раза получал опасные травмы: был слишком рискованным мальчуганом. Но эти травмы серьезных последствий не имели, так что можно считать, что Линсу везло. А причитать по поводу ран, полученных детьми в играх или при обучении, или бояться их, у старков было позором. Другое дело, что Линса стали наставлять, немного сдерживая его излишнюю импульсивность и детскую храбрость, но без того, чтобы задавить эти ценные качества. Ему просто старались показать, когда импульсивность переходит в недостойное Высокородного поведение, а храбрость — в глупость.
Великий Сейм открылся в середине зимы. Его заседания начались с рутинных вопросов, пока Совет Королей решал, кого рекомендовать на Императора. Формально Императора избирал весь Сейм, но фактически Совет Королей всегда рекомендовал одну кандидатуру.
На второе заседание Совета Королей был приглашен князь-принц Клингор Карлинорский. После пары часов обсуждения за закрытыми дверями короли разошлись крайне расстроенные, а Клингор — весьма удовлетворенный и даже щеголяющий своей радостью перед всеми. Но ни он, ни короли даже намеками не рассказывали, что же случилось.
Третье и четвертое заседание Совета Королей завершилось тем, что они расходились с еще более кислыми лицами и в весьма скверном состоянии духа. Поскольку рассказывать о том, что делалось внутри, можно было лишь письменно, с тем, чтобы письмена были обнародованы после смерти последнего из присутствовавших на заседании либо приглашенных, все лишь строили догадки, основываясь на косвенных намеках, отпускавшихся разгневанными королями и хирринским консулом. Намеки сводились к тому, что сама структура Империи, столько времени обеспечивавшая законность и относительное спокойствие, расцвет культуры и ремесел, под страшной угрозой. Произошло нечто, что никогда не бывало в истории.
