Дэвид Эддингс - В поисках камня
Гарион вздохнул.
— Боюсь, у меня уйдет на это слишком много времени. Я должен научиться владеть собой, должен узнать, чего делать не могу, чтобы не убить себя в попытке совершить невозможное, узнать, что я могу и что из этого мне следует делать Лучше бы этих способностей у меня не было.
— У каждого из нас временами возникает такое желание, — сказал старик. Однако решать не нам. Мне нравится далеко не все, что приходится делать, да и тетке твоей тоже, но дело наше важнее нас самих, вот мы и делаем что положено, хотим того или нет.
— Что, если я скажу сейчас: «Нет. Не буду»?
— Ты, конечно, можешь это сказать, но ведь не скажешь?
Гарион опять вздохнул.
— Нет, — сказал он, — наверное, не скажу. Старый чародей обнял мальчика за плечи.
— Я догадывался, что ты смотришь на все это так, Белгарион. Подобно нам всем, ты вынужден подчиниться.
Как всегда, при звуке другого, тайного, имени, по телу Гариона пробежала дрожь.
— Почему вы все упорно хотите называть меня так?
— Белгарион? — мягко спросил Волк. — Подумай, мальчик. Я столько беседовал с тобой в эти годы и столько тебе рассказал. И вовсе не потому, что мне нравится звук своего голоса.
Гарион задумался.
— Ты был Гарат, — медленно проговорил он, — но Олдур изменил твое имя на Белгарат. Зидар был сперва Зидаром, потом Белзидаром, а потом вновь сделался Зидаром.
— А на языке моих предков Полгара была просто Гарой. «Пол» все равно что «Бел». Единственная разница, что она женщина. Её имя происходит от моего потому что она моя дочь. Твое имя тоже происходит от моего.
— Гарион — Гарат, — сказал мальчик. — Белгарат — Белгарион. Все сходится.
— Естественно, — отвечал старик. — Я рад, что ты это заметил.
Гарион широко улыбнулся в ответ. Тут ему пришла в голову еще одна мысль.
— Но я ведь еще не совсем Белгарион?
— Не совсем. Тебе еще предстоит им стать.
— Тогда, думаю, мне лучше начать прямо сейчас, — сказал Гарион не без горечи. — Раз у меня нет выбора.
— Я предполагал, что ты рано или поздно образумишься, — сказал господин Волк.
— А тебе никогда не хотелось, чтобы я снова стал Гарионом, а ты — старым сказочником, забредшим на ферму Фолдора, и чтобы тетя Пол, как прежде, готовила на кухне ужин, а мы бы прятались под стогом с бутылкой, которую я для тебя стащил? — Гариона захлестнула мучительная тоска по дому.
— Временами, Гарион, временами, — согласился Волк, глядя вдаль.
— Мы никогда не вернемся туда?
— Тем же путем — нет.
— Я буду Белгарион, ты — Белгарат. Мы никогда не станем прежними.
— Все меняется, Гарион, — сказал ему Белгарат. — Покажи мне камень, сказал Гарион вдруг. — Какой камень?
— Камень, который Олдур заставил тебя сдвинуть, когда ты впервые обнаружил свою силу.
— А-а, — сказал старик, — этот. Он здесь — вон тот белый. О который жеребенок чешет копыта.
— Большой какой.
— Рад, что ты это заметил, — скромно отвечал Волк. — Я и сам так думал.
— Как ты думаешь, я смогу его сдвинуть?
— Ты не узнаешь, пока не попробуешь, Гарион, — сказал ему Белгарат.
Глава 11
Проснувшись на следующее утро, Гарион сразу понял, что он не один.
— Где ты был? — беззвучно спросил он.
— Я наблюдал, — отвечало другое сознание в его мозгу, — я вижу, ты наконец взялся за ум.
— Разве у меня был выбор?
— Никакого. Тебе пора вставать. Олдур идет. Гарион быстро выкатился из-под одеяла.
— Сюда? Ты уверен?
Голос в его мозгу не отвечал.
Гарион надел чистую рубаху, чулки и тщательно протер башмаки. Потом вышел из палатки, где ночевал вместе с Дерником и Силком.
Солнце только что вышло из-за гор на востоке, граница тени быстро отступала по росистым травам Долины. Тетя Пол и Белгарат стояли у костерка, на котором уже начинал побулькивать котелок. Они тихо переговаривались. Гарион подошел к ним.
— Ты сегодня рано, — сказала тетя Пол и, протянув руку, пригладила ему волосы.
— Я проснулся, — сказал он и огляделся, гадая, откуда же придет Олдур.
— Твой дед сказал мне, что вы вчера долго разговаривали.
Гарион кивнул.
— Теперь я кое-что понял. Мне стыдно, что я доставил столько хлопот.
Она притянула его к себе и обняла.
— Ничего, ничего, милый. Ты был перед трудным выбором.
— Значит, ты на меня не сердишься?
— Конечно, нет, милый.
Начали вставать остальные, вылезая из палаток, позевывая и потягиваясь.
— Что делаем сегодня? — спросил Силк, подходя к костру и потирая сонные глаза.
— Ждем, — отвечал Белгарат. — Мой повелитель сказал, что встретится с нами здесь. — Я весь любопытство. Никогда прежде не встречал бога.
— Любознательность твоя, принц Келдар, будет вскорости удовлетворена, сказал Мендореллен. — Гляди!
По лугу со стороны большого дерева, под которым они разбили лагерь, к ним приближался некто в голубом одеянии. От него исходило мягкое голубое свечение, а присутствие его ощущалось так сильно, что сразу стало ясно — идет не человек. Гарион оказался не готов к этому ощущению. Во время встречи с духом Иссы в тронном зале королевы Солмиссры он был одурманен снадобьем, которым опоила его змеиная королева. Подобным же образом половина его мозга спала и во время стычки с Марой на развалинах Map Амона. Однако сейчас он оказался в присутствии бога средь бела дня, совершенно бодрствующий.
Лицо у Олдура было доброе и необычайно мудрое, волосы и борода — белые (по сознательному выбору, понял Гарион, а не из-за возраста). Лицо казалось невероятно знакомым — Олдур разительно походил на Белгарата. Тут же Гарион осознал, что это, наоборот, Белгарат похож на Олдура — столетия тесного общения запечатлели черты бога на лице старика. Были, конечно, и отличия. На спокойном лице Олдура не оказалось и тени проказливой жуликоватости — эта черта принадлежала уже самому Белгарату, быть может, последнее, что осталось от маленького воришки, которого Олдур пустил в свою башню снежным днем тысячелетий семьдесят тому назад.
— Повелитель, — сказал Белгарат, почтительно кланяясь приближающемуся Олдуру.
— Белгарат, — отвечал бог. Голос у него был очень тихий. — Долгое время не видел я тебя. Годы эти не были к тебе суровы.
Белгарат пожал плечами.
— Иногда я ощущаю тяжесть их сильнее, чем другие, повелитель. Много времени у меня за плечами. Олдур улыбнулся и обратился к тете Пол.
— Возлюбленная дочь, — сказал он, ласково касаясь белой пряди на её лбу. Ты прекрасна, как всегда.
— А ты, как всегда, добр, повелитель, — отвечала она, улыбаясь и наклоняя голову.
