Елена Хаецкая - Здесь был Баранов
– Что случилось-то?
Оказалось, что добродетельный ланиста сдал их обоих в аренду одному весьма состоятельному гражданину, имевшему виллу на гераклейской дороге. Времена смутные, вооруженная охрана не помешает, а кто справится с такой задачей лучше, чем хорошо обученные гладиаторы?
Вадим покачал головой.
– Во дает Воконий! Я же неблагонадежный… Как он решился?
– Очень ты нужен Воконию, – заметил Гемеллин. – Он как раз хочет от тебя избавиться, да еще получить за это деньги. Между прочим, – добавил он, – у меня есть приказ убить тебя, если я замечу что-нибудь подозрительное.
– Это он для очистки своей поганой совести дал такое распоряжение? – спросил Дима и закашлялся.
Гемеллин вдруг прищурился.
– Ты удачлив, варвар, – сказал он. – Я рад, что буду там с тобой.
– А что, там опасно?
– Не опаснее, чем здесь, – философски ответил Гемеллин.
– А как зовут этого господина с виллой?
– Варизидий.
– Святые угодники! – воскликнул Баранов. – Так его же зарезали.
– Ты, варвар, вероятно, полагаешь, что на свете существовал один-единственный Варизидий? – ядовито поинтересовался старый гладиатор. – Спешу тебя разочаровать.
Баранов заглянул в кухню, где с утра пораньше уже гремел посудой невыспавшийся Мосхид.
– Ну, – сказал грек, – чего тебе?
– Хлебушка, – умильно ответил Баранов, делая жалобное лицо.
Покачав головой, Мосхид швырнул ему вчерашнюю лепешку. Недоверчиво разглядывая Баранова, деловито жующего черствый хлеб, Мосхид внезапно спросил:
– Скажи, это правда, что нашего Севера поразила молния Юпитера?
– Враки, – жуя, ответил Дима.
Артур стал рассуждать и в конце концов пришел к правильному выводу: стрелял в Гераклее не Тищенко – такие револьверы давным-давно сняты с производства. Стрелял, видимо, Баранов. Конечно, Димочка мог бы рассказать об этом заранее и избавить экспедицию от лишних блужданий по прошлому, но, видимо, того чересчур увлекла встреча с дамой. Думать об Эдоне Артуру было неприятно, и он поскорее вернулся мыслями к Герке.
Итак, Баранов прав: следует начинать поиски с места старта корабля. Артур нехотя поднялся с песка и зашагал по берегу.
Север проснулся возле потухшего костерка, глотнул воды из фляжки и с интересом уставился на страдальчески спящего Гермогена Тищенко. Доверчивость, с которой раненый враг сам выбрался к его костру, насмешила Севера, и он решил пока что оставить полоумного финикийца при себе.
После того, как Вадим исчез, Север некоторое время странствовал в одиночку. Затем он свел знакомство с местными пастухами, по нескольку дней жил у них, и как-то так вышло, что постепенно набралось человек двадцать, и все они хотели гулять по Сицилии, и чтоб сытыми, пьяными и богатыми. Севера они не любили – прежде всего за то, что он был римлянин, но очень уважали, поскольку он единственный из всех имел представление о военном ремесле.
Если бы не Север, вчера погибли бы все. Когда передвижная крепость – надо полагать, доставленная из Финикии, – начала изрыгать пламя, Север остановил паническое бегство своих людей, и большинство успело укрыться под обрывом. Сейчас они выбирались оттуда, оглушенные, ошеломленные случившимся. Трясли головами, зло поглядывали на Тищенко.
Север толкнул спящего фляжкой. Герка в ужасе раскрыл глаза – ему снилось, что он проспал подъем, – затем увидел незнакомого человека и за его плечом еще десяток страшных волосатых физиономий. Но тот, с фляжкой, был чисто выбрит и походил на одного из особистов, что разговаривали с интернатскими о Баранове. Последнее обстоятельство почему-то успокоило Герку. Он взял флягу и сделал осторожный глоток. Волосатые при этом почему-то захохотали. Север фыркнул и сказал:
– Пойдешь с нами. Ясно тебе?
Герка так понял, что ему надо сейчас вставать и идти за всеми этими людьми, куда прикажут. Он кивнул и с трудом поднялся на ноги, что вызвало у окружающих новый взрыв хохота.
Шли пешком – все, кроме Севера: тому подвели апулийскую лошадку. Она вертела хвостом и выглядела веселой и кокетливой. Север сидел на лошади так ладно, словно обучался этому в манеже для каких-нибудь английских лордов, и безразличны были ему и пыль, летящая в лицо, и солнце, беспощадно жарившее прямо над головой.
Справа до самого горизонта тянулись поля. Один только вид сухих, выбеленных зноем комьев земли вызывал жажду. Слева на холмах росли хилые пыльные кустики. Над головой с реактивным гулом носились насекомые, но на них никто, кроме Герки, не обращал внимания.
У Гермогена заплетались ноги, и он все думал и думал о том, чтобы не упасть, как вдруг впереди на дороге показался человек. И выглядел этот человек очень странным. Непонятно, в чем его странность заключалась: в очертаниях фигуры, в походке, в манере вскидывать голову и щуриться? Он был одет в обычный римский дорожный плащ, но это почему-то еще больше подчеркивало его нездешнее происхождение.
Север заметил его первым. Сперва приостановил лошадь, а потом пустил ее рысью. Человек замер и начал шарить у себя под плащом. Сперва Герка, как и прочие, думали, что он ищет оружие, – это вызвало очередной приступ веселья у звероподобных спутников Севера, – но вот человек вынул из-под плаща руку и что-то блестящее водрузил на нос.
– Артур! – вскрикнул Герка и, ковыляя, подбежал к нему.
– Ты как здесь, Гермоген? – невозмутимо осведомился Эйвадис и сверкнул очками. – В порядке?
Герка поморщился.
– Где… ребята? Вы не улетели? – спросил он. Ему слабо верилось в реальность происходящего. И плечо болело все сильнее.
Кругом толпились волосатые. Скалили зубы – смеялись.
– Мы здесь десантом, – объяснил Артур. – Тебя ищем. Специально организовали поиски…
– «Мы»? – переспросил Герка и зачем-то оглянулся на Севера. Тот глядел с высоты седла, щурился. – А кто еще?
– Баранов. Но он откололся.
– Дима тоже здесь?
– А кто его знает, где он, – сказал Артур с досадой. – Мы отправились вдвоем. Я старший группы. А кто с тобой?
– Это я с ними, – признался Герка. – Грабители, наверное.
Оба помолчали. Потом Герка повторил:
– Так где Баранов?
Артур недовольно сморщил нос.
– Говорят тебе: откололся. Встретил своего Вокония и поплелся за ним, как побитый пес. Сюковец! Позор один.
– Погоди, – перебил его Герка. – Воконий – это же димкин хозяин.
– И ты туда же, – с досадой сказал Артур. – Баранов – ленинградец, человек XXII века, какой у него может быть хозяин? Какие вообще могут быть хозяева – у тебя, у меня, у него? Абсурд!
Внезапно Север резко наклонился к обоим сюковцам с седла. Их окатило сильным запахом пропотевшей выделанной звериной шкуры. В темных глазах Севера вспыхнули желтоватые огоньки. Увидев эти глаза так близко, Тищенко ощутил дурноту: ему сделалось страшно.
