Дуглас Брайан - Красавица в зеркалах
Молодой граф поднял меч, готовясь сразиться с ними. Не сговариваясь и даже не обменявшись взглядами, воины-призраки набросились на него.
Зазвенела сталь. Цинфелину не приходилось даже мечтать о том, чтобы перейти в наступление; он едва успевал отбивать удары, которые сыпались на него справа и слева.
С диким криком киммериец спрыгнул со стены. На миг Цинфелину показалось, что Конан переломает себе все кости, по ловкий и гибкий киммериец приземлился довольно удачно, на мягкий песок, перекатился и, быстро придя в себя после падения, вскочил на ноги.
К нему устремилось сразу несколько призрачных воинов.
Конан, оскалившись, как зверь, бросился в атаку. Казалось, он угадывает каждое намерение своих врагов, и опережает их по меньшей мере на шаг. Звон стали был оглушительным.
Победить призрачных наемников казалось делом совершенно невозможным: никакой удар не мог оказаться для них смертельным. Сталь не в силах была ни отсечь им голову, пи перерубить конечности. Они не знали устали.
Конан отражал атаку за атакой, теснил своих врагов и все ближе подбирался к Цинфелину.
Молодой граф едва держался на ногах. В самом начале схватки он получил глубокую рану на бедре, и теперь все силы уходили на то, чтобы не упасть. Цинфелин знал, что если он поддастся слабости и опустится на песок, наемники без всякой жалости добьют его.
Конан крикнул:
– Отходи!
Цинфелин подставил меч, встречая очередной выпад врага.
– Беги, Цинфелин! – повторил Конан. – Я задержу их!
Забыв о гордости, раненый молодой человек повернулся к врагам спиной и помчался из последних сил наверх, на заросший травой холм. За ним гнались, но недолго. Тяжелые воины увязали в песке все глубже и наконец застряли. Конан в два прыжка догнал их и мощными ударами одного разрубил почти пополам, опустив меч на основание шеи врага, а другого обезглавил. Здесь, на холме, тела наемников обрели телесность. Призраки вновь стали людьми – они истекали кровью и умирали, как самые обычные люди.
Прочие устремились прочь, и скоро башня поглотила их всех.
Цинфелин лежал на траве и тяжело переводил дыхание. Конан уселся рядом с ним и принялся вытирать меч.
– Я забыл сапоги возле башни, – заметил киммериец, мельком глянув туда, откуда они только что спаслись.
– Я ранен, – сказал Цинфелин.
Конан повернулся к нему.
– Сильно?
– Не знаю… Ты не мог бы посмотреть?
Он отнял руку от бедра и показал кровавое пятно, расплывшееся по одежде и ладони.
– Сними штаны, – фыркнул Конан. – Я вижу только гору тряпок и что-то неопрятное под ними.
Вместе они стянули с молодого графа штаны. Конан плеснул на рану водой из фляги.
– Порез, довольно глубокий, но страшного я ничего не вижу, – заявил варвар. – Вашу нежную кожу несколько повредили, ваша светлость, но, полагаю, скоро все заживет. Останется шрам, которым будут любоваться лишь избранные женщины. Счастливицы, которых вы допустите на свое шелковое ложе.
– Не надо так разговаривать со мной, – попросил Цинфелин, морщась. – Может быть, я не слишком опытный воин, но, видят боги, я делаю все, на что способен.
– Ты неплохой воин, – неожиданно согласился Конан. – Мне жаль, если моя грубость тебя задела. Я хотел лишь подбодрить тебя.
– На мое ложе будет допущена только одна женщина, – сказал Цинфелин, и видно было, что именно это беспокоит его больше всего. – Та, которую я люблю. Та, что томится в башне.
– Проклятье, я не меньше твоего хочу освободить ее! – рявкнул Конан. – Перестань ныть! Сейчас я перевяжу эту царапину, потом мы отдохнем и поразмыслим, как нам быть. Кое-что показалось мне довольно обнадеживающим.
Он разорвал свою рубаху и перевязал рану Цинфелина, остановив кровь.
– Ненавижу, когда маги издеваются над беззащитными людьми, – проворчал киммериец, зло посматривая на башню. – Есть множество способов доставлять себе удовольствие, к чему избирать столь извращенные?… Впрочем, мне никогда их не понять. Сумасшедшие люди. Бешеных животных уничтожают, не так ли?
– Я вот о чем думаю, – сказал Цинфелин. – Те наемники… Их невозможно убить, когда они возле башни, но если они отходят от башни хотя бы на полет стрелы, то становятся уязвимыми.
– Те двое бедняг увлеклись в своем желании отправить меня в Серые Миры, – хмыкнул Конан. – И поплатились. Не думаю, чтобы и прочие люди Гуннара оказались такими же идиотами. Нет, дважды этот фокус у нас не пройдет.
* * *
Незаметно приближался вечер. Из припасов, взятых с собой из замка, у двоих приятелей оставалось лишь немного черствого хлеба и пара полосок вяленого мяса. С точки зрения Конана, преступно мало, особенно если учесть, что им предстояла битва.
– Мы должна закончить дело сегодня к ночи и завтра уже отправиться в обратный путь, – объявил Конан. – Я не намерен пускать корни на этом берегу. Это, в конце концов, скучно! Здесь нечем заняться, здесь нечего есть, а до ближайшего кабака еще скакать и скакать…
Цинфелин слабо улыбнулся.
– Мне тоже кажется, что я умру, если задержусь здесь дольше. Здесь даже раны не заживают. Я потеряю все мои силы и в одно прекрасное утро попросту не проснусь.
– Что ж, я рад, что мы с тобой мыслим одинаково, – объявил киммериец.
– Но как нам пробраться в башню? – вздохнул Цинфелин. – Как одолеть призраков?
– С помощью других призраков… – Конан вскочил на ноги и уставился куда-то вниз, на берег. – Ты глянь только, что творится!
Цинфелин с трудом поднялся и посмотрел туда, куда показывал киммериец.
Из наползающих на берег темных морских вод медленно выходили люди в рваной матросской одежде. Один за другим показывались они на берегу и все поворачивались в ту сторону, где находились Конан и Цинфелин.
– Это те моряки, которых мы освободили, – сказал Конан, щурясь. – Говорил я тебе, что следует предать их тела достойному погребению! А ты, помнится, еще называл меня суеверным. Как будто воздать человеку последнюю почесть означает проявить суеверие!
– Прости, – Цинфелин вздохнул. – Я ничего дурного в виду не имел. И… хорошо, ты был прав, Конан! Я признаю это. И готов признать еще тысячу раз.
К сожалению, у нас нет на это времени, – хмыкнул Конан. – Разумеется, в другой раз я прослушал бы тысячекратные извинения. Впрочем, ты вполне можешь заменить их деньгами. Я беру монетами любой страны, где только обитают люди, достаточно цивилизованные, чтобы возвести на своей земле пару хороших таверн.
Он схватил Цинфелина за руку и помог ему спуститься с крутого обрыва на берег.
Призрачные моряки обступили их. Странно, но Цинфелин не испытывал никакого страха при виде этих полупрозрачных фигур. Предостережение Конана насчет того, что самые опасные демоны зачастую принимают облик дружелюбных и дорогих нам людей, почему-то вылетело у Цинфелина из головы. Может быть, потому, что сам Конан смотрел на этих призраков совершенно спокойно.
