Пол Керни - Иное царство
Подлесок оказался куда менее густым, чем ему чудилось накануне ночью. Под деревьями были прогалины, ежевика умирала с осенью, и солнце заливало землю сквозь поредевшие листья. Где-то ворковали горлицы, насвистывал дрозд. Прочие песни он определить не сумел. А в остальном вокруг царила почти полная тишина, нарушаемая только бурчанием в его пустом животе. Он был весь в грязи, как и Котт. Только, казалось, ей, лесному существу, это было безразлично.
Майкл переломил дробовик и сунул гильзы в карман. Котт посмотрела на него с неодобрением, и он защелкнул ствол, не перезарядив ружья.
В ягдташе позвякивало стекло, и он понял, что фляжка разбилась.
— Ну и намылят же мне голову, — сказал он со стоном. — Прошлялся где-то всю ночь, даже не предупредив. Бабушка с него всю шкуру спустит. Котт нетерпеливо махнула рукой, и они вновь побежали ровной рысцой между деревьями — он за ней, точно в игре «следуй за мной».
— Как мы переходим из одного места в другое? — спросил он, когда начал дышать ровнее. Дробовик больно бил его по плечу.
— Ходим пешком, как все бедняки, — ответила она коротко.
— Да нет же! Ты знаешь, о чем я говорю. Из моего дома сюда, в это место. Как ты это делаешь? Как ты проводишь нас насквозь?
— Не я.
— Ну а кто же?
— Может, ты сам?
— Не мели ерунды. Объясни, Котт, или ты сама не знаешь?
Она пошла шагом, так что он мог идти рядом.
— Здесь есть ямы, ведущие туда, где ты живешь, и всегда были. Они передвигаются, исчезают и опять возникают, но некоторые постоянны. И мы можем пользоваться ими.
— А как ты узнаешь, где они?
— Знаю, и все. Ну как знаю, где север или где поляны.
— И здесь все покрыто лесом?
— Почти. Лес протянулся на несчитанные лиги во всех направлениях. А за ними холмы и большая река, а на юге — горы. Огромные горы, на которые никто никогда не поднимался.
— Ну а города, деревни, люди? (Лисьи люди?)
— У нас все это тоже есть.
— А какие они?
— Ты изведешь меня вопросами, Майкл. Все это ты узнаешь сам — и скоро. А пока я высматриваю завтрак.
— Завтрак!
— Ш-ш-ш! Не так громко. Завтрак в этом краю еще надо поймать, — она бросила на него лукавый взгляд, и горло у него сжалось… От любви? От похоти? Чувство было настолько сильным, что у него закружилась голова и ему захотелось кричать, чтобы его услышал весь мир.
— Я подстрелю что-нибудь, — сказал он, — и поджарим на вертеле.
— Даже не думай. Тут не место треску и буханью. Лесу это не понравится. Или вчерашняя ночь тебя ничему не научила?
Он вспомнил массивную тень, озаренное вспышкой лицо. Человеческое или нечеловеческое? Как гигантский неандерталец.
— Кто это был?
— Скорее всего тролль. Ну а хороший или плохой, судить трудно. Ты не дал ему шанса.
— Хорошие и плохие тролли, — задумчиво произнес Майкл. — В сказках они так не делятся.
— Это же не сказка, — она остановилась. — У тебя есть огниво и кремень?
У него вытянулось лицо.
— Нет, конечно. Только спички.
— Ну, придется обойтись ими, — она хихикнула. — Ну а нож?
— Перочинный.
— Замечательно. Дай его мне.
Он неохотно протянул ей ножик.
— Зачем он тебе?
— Чтобы приготовить завтрак. Разведи нам костер. Я вернусь не скоро.
Она сбросила балахон и стала кататься голая по земле и листьям, а Майкл смотрел на нее, разинув рот. Она встала, превратившись в дикарку со спутанными волосами и коричневой кожей. В кулаке поблескивал нож. Она подмигнула ему и ускользнула за деревьями, так же бесшумно, как… как охотящийся кот.
— Черт побери, — сказал Майкл и начал собирать хворост для костра.
Длинное голодное утро все тянулось и тянулось. Вблизи журчал ручеек Прозрачный поток меньше фута шириной. Майкл напился, разделся до пояса и мылся, охая от холодной воды. Потом обсох у костра. Среди деревьев было полно хвороста, и он собрал порядочную кучу. И даже изготовил подобие вертела, обломав веточки. Огонь был бездымным, и воздух над ним превращался в жаркое марево.
Что она старается поймать для них? Без грудинки с ветчиной, во всяком случае, придется обойтись.
Внезапно он обернулся. Кто-то метнулся за древесный ствол.
— Черт бы тебя подрал, Котт! — его рука скользнула к дробовику.
Движение такое быстрое, что он еле его уловил, но ему показалось, что в листве бука мелькнули руки и ноги тонкие, как у паука.
Из развилки сучьев выглянуло лицо — черное, треугольное, ухмыляющееся. Щелки глаз, заостренные уши, торчащие из густых волос цвета мха.
Мелькнуло и исчезло. Взрыв пронзительного смеха, точно смех сумасшедшего ребенка. И вновь все было тихо, только откуда-то донесся перестук, словно дождь барабанил по листьям. Шаги? Как знать? И снова тот же смех, только более далекий, веселый и пугающий. Он затих и оборвался.
Майкл перезарядил дробовик… И обернулся на шум. Но это просто Котт бросила на листья мертвое животное и уставилась на дробовик, сощурив глаза на перепачканном лице.
— В деревьях было что-то, — сказал он неловко.
— В деревьях есть много чего. Всех ты не перестреляешь.
Она нагнулась и начала свежевать свою добычу — крупного поросенка, буро-коричневого, если не считать черных полосок, тянувшихся вдоль всего тела от рыла до хвоста. Он завороженно следил, как Котт перерезала горло и подняла тушку за задние ноги, давая стечь густой струе темной крови. Кровь еще дымилась на земле, а Котт уже разрезала живот и вытащила теплые внутренности.
Наконец она кончила, облизала пальцы и принялась заострять палки.
Завтрак. Почему-то у Майкла поубавилось аппетита.
— Как ты его поймала?
— Очень просто, — она поместила нанизанные куски мяса над огнем, и он зашипел. — Идти по их следу очень просто и схватить поросенка очень легко, если умеешь бегать быстро. Остерегаться надо матери. Дикие свиньи очень заботятся о своем потомстве.
— Ты вся перемазалась.
— Я охотница. Последи за мясом, а я приведу себя в порядок.
Она схватила балахон и побежала к ручью. Он следил за ней взглядом, всматриваясь в спутанные волосы, которые падали до ягодиц, в игру мышц ее икр, в крутой изгиб ее бедер, когда она встала на колени над водой.
Вонь крови и свежих внутренностей у него за спиной теперь заглушалась заманчивым запахом жарящейся свинины. Ему снова захотелось есть.
Котт плескала на себя воду и напевала — темные звуки, сладкие, как мед. Мотив этот ему довелось услышать в лесу дома. Он поморщился. Она набрала пригоршню зеленых листьев и натерла ими руки, груди, живот, бедра, вдавливая их в кожу. Он отвел взгляд, сглотнул и подергал брюки, чтобы они не так давили.
