Линн Абби - Медный гамбит
Павек закрыл глаза и нашел в памяти мягкое, круглое лицо лицо Оелуса, подмигнувшее ему в темноте его внутреннего взора. Все хорошо, просто замечательно у нашего Оелуса: он сам в надежной полутьме убежища, носит сухую и чистую одежду, а еду для него готовят женщины, которые поднаторели в искусстве готовить. Оелусу не о чем заботиться.
Павек напрягся и с усилием прогнал Оелуса, но что-то еще смутно зашевелилось в его помяти. Он разрешил ему подойти поближе, и это стало лицом женщины, но не с выцветшими, разрушенными чертами лица Сиан или матери Звайна, но прекрасным, гордым и не сразу узнаваемым лицом. Он мог понять, почему он увидел лицо Оелуса своим внутренним взором: улыбка жреца сама по себе была настоящим чудом, волшебством, а не плодом его горячного воображения. Но женщина-друид с зарнекой? Почему он вызвал ее из памяти?
— Ты останешься? — спросил Звайн, не осмеливаясь поднять голову.
Лицо женщины осталось перед внутренним взором Павека и после того, как он открыл глаза, смотревшее на него с вызовом и осуждением, таким же, каким она глядела на него у ворот, с вызовом и осуждением.
— Я останусь, — твердо сказал он. — Мы устроимся.
Он ожидал, что образ улыбнется ему. Образ Оелуса точно взорвался бы белозубой улыбкой от уха да уха, но друид продолжала глядеть на него с тем же выражением. Павек разгневался на нее и на себя. Он совершенно не понимал, как он сам собирается устраиваться, а еще меньше, как они устроятся вдвоем с мальчиком. Воспитание детей — занятие женщин, хотя, например, Сиан не была мастером в этом деле. Понимание этого остудило его, как холодный ветер.
Действительно женская работа, и женщина, чье лицо все еще стояло перед его глазами, наверняка не откажется от нее. Возможно, что он сам безнадежно испорчен, у него нет надежды научиться чистым заклинаниям друидов — но есть Звайн, жертва Лага, который обманом делают из чистого друидского порошка зарнека. Она не сможет повернуться спиной к человеку, которому доверяет сирота, даже если он дерьмо-головый баарзаг.
— Мы устроимся, — сказал он более уверенно. — У меня есть идея…
Звайн зашевелился в руках Павека. Его лицо потянулось вверх, в глазах блеснули непролитые слезы. — Я помогу тебе, Павек, — пообещал он. — Я выучу все, чему ты научишь меня, клянусь. Я уже готов. Смотри! — С этими словами мальчик высвободился, порылся в своих одеялах и вытащил наружу какую-то кошмарную штуку немного длиннее его ладони. Наискосок согнутая в середине, с одной стороны это был кусок заостренного темного камня, а с другой обсидиановое полукруглое лезвие. — Я украл это у гладиатора. Я готов, Павек. Мы будем охотиться на продавцов Лага вместе.
И мальчик повторил движение гладиатора на арене, когда тот разрезает врага от горла до живота.
— Будь проклят Король Хаману вместе с его темпларами. — Звайн полоснул снова. — Будь прокляты Маски, которые дали ему убить ее, лишь бы спасти свои собственные шкуры. Ты и я, Павек, сделаем то, что необходимо!
В глазах Звайна все еще блестели слезы, но слабый, убитый горем сирота исчез.
— Мы сделаем, правда? — Звайн остановился, его оружие застыло над его плечом.
Слова повисли в воздухе и растаяли.
— Правда?
— Мы попытаемся, Звайн, — мягко ответил Павек. Его внимание было приковано к зазубренному но острому лезвию обсидианового полумесяца. Лицо друида вернулось в глубины его сознания, а где был Оелус, когда он так нужен? Что бы сказал добрый жрец этому безрассудному, полному ненависти и мыслей о мщении ребенку?
— Надо не пытаться, это не слишком хорошо, — запротестовал Звайн, его губы начали дрожать, когда вся его печаль, без остатка, перешла в мечты о мщении. — Это неправильно, нечестно. Она умерла, умерла навсегда. Кто-то должен позаботиться об этом. Кто-то должен сделать хоть что-нибудь. — Его руки тряслись, вместе с губами и голосом. Ему пришлось опустить руку с оружием, чтобы не всадить его случайно в горло Павеку.
— Мы сделаем, Звайн. Мы обязательно сделаем что-нибудь. Я обещаю тебе. — Это была не ложь. Павек верил, что друиды откажутся от торговли с таможней, когда узнают о Рокке, Экриссаре и халгинге. А без зарнеки Лаг исчезнет. — Но подумай сам. Ты не сможешь убить их всех, Звайн — зачем тогда начинать? — Павек взял его руку в свою и прижал к своей груди.
Глаза Звайна задумчиво сузились под густыми бровями. Пальцы его руки забегали по костяной рукоятке, оружие затряслось в такт его сомнениям. Наконец решение было принято. Он разжал пальцы и оружие выскользнуло из его ладони. Павек подхватил его одной рукой, а второй схватил мальчика. Потом он поднял Звайна и прижал к груди, а оружие положил на самую верхнюю полку.
— А теперь слушай меня, и слушай внимательно. — Он осторожно тряхнул мальчика. — Ты будешь делать то, что я тебе скажу. Больше ты ничего не крадешь у гладиаторов. Никаких разговоров об охоте на людей, и неважно что именно они продают. Это Урик — город Короля Хаману. Будешь нарушать законы — умрешь.
— Темплары все время нарушают законы. Они не умирают. Ты сам нарушал законы. Ты не умер.
Павек почесал свой зудящий череп свободной рукой. Он забыл то малое, что знал о детях в тот день, когда получил желтую одежду и перестал сам быть ребенком. — Не спорь со мной, Звайн, — устало сказал он, дав возможность мальчику соскользнуть на пол. — Просто делай то, что я тебе сказал, или я уйду. Ты понял?
— Глаза мальчишки широко раскрылись и опять стали бесстрастными. Кивнув, он спрятал руки под рубашкой. — Да, я понял, Павек. Я сделаю то, что ты сказал мне. Я обещаю.
* * *Звайн честно пытался, но он не был достаточно большим мальчиком, за которого его принял Павек. Худой, невысокий, ему еще было далеко до повзросления. В один момент он висел на руке Павека, когда они вместе шли по знакомым улицам. В следующий он уже несся прочь, ворча и огрызаясь, решив выбрать свою собственную дорогу, чего бы это ему не стоило. Ума у него хватало на двоих и подозрительности тоже. Павек все еще считал, что Маски поступили слишком грубо и жестоко, оставив его одного — если, конечно, они действительно это сделали — но еще до того, как они съели завтрак и отправились к западным воротам, он понял почему они так поступили.
Он не осмелился сказать Звайну, что у него на уме, почему он хочет последить за воротами или почему, когда он узнал, что сейчас 160-ый день Спускающегося Солнца, он подошел к инспектору.
— Мальчик и я хотим поработать, великий, — сказал он, встречаясь глазами с Букке. Самое время проверить предположения Оелуса, более страшной провеки быть не может.
Букке схватил руку Павека и сильно вывернул. Павек упал на колени. — Большой, сильный парень — почему я не видел тебя раньше? Почему я не знаю твоего имени? Ты знаешь, что случается с беглецами, червяк?
