Нат Касс - Тени Прошлого
Обычная бумага, сделал я вывод через некоторое время, из листьев дерева Арас, у нас подобное производство самое распространенное: все мои многочисленные, исписанные за годы учебы и работы блокноты были в свое время сотворены именно из этого материала.
Ох, возможно, как раз из моего блокнота и вырван — вон, одного листика заметно не хватает в той записной книжке, что лежит поверх всех других предметов, непосредственно рядом с тем местом, где я и умудрился заметить загадочное послание. Небрежно книжка так лежит, просто кинута среди остального невероятно важного хлама на свой страх и риск — именно так, как, каюсь, я обычно и складываю вещи в своем походном рюкзаке. Да и не только походном, что уж тут говорить.
Но никакой листик я не вырывал и уж точно ничего там не рисовал. В этом я уверен.
Или я просто окончательно помешался, что, если вспомнить события предыдущего дня, было бы совершенно не удивительно.
На Мирвеле я был минут через тридцать — бежал со всех ног, совершенно не обращая внимания на мирно шагающих прохожих, то и дело с любопытством на меня оглядывающихся. Мало ли, куда торопится молодой человек — может, на важное занятие в Университете опаздывает (надо же, какой молодец, стремится к знаниям!), а может и на свидание мчится, всякое бывает. Личную жизнь тоже нужно успеть устраивать, не сошелся же свет клином на учебе и работе, в самом деле. Что ж, фактически я и бежал на свидание — деловое, к своим драгоценным коллегам. Мне было просто необходимо срочно поговорить с найтом Рифардом или с Крисом, а лучше — с обоими одновременно, чтобы два раза не повторять одно и то же и выслушать сразу мнения обоих: вдруг хоть втроем сможем додуматься до чего-нибудь более или менее адекватного.
Я самозабвенно несся по улицам, предвкушая очередную жизненно важную научную дискуссию, которые то и дело происходили у меня на работе и являлись невообразимо захватывающей ее частью. Возможно, из-за подобных ожиданий мое лицо и выражало такую степень сумасшествия, что с меня можно было смело писать портрет — и позже, лет эдак через семьсот, показывать детям в школах в качестве наглядного примера среднестатистической внешности сумасшедшего ученого, посвятившего всю свою жизнь науке. Волосы растрепаны, атта чрезвычайно измята, лицо, посеревшее от недосыпа и красующееся ярко-синими мешками под глазами, выражает крайнюю степень заинтересованности, а глаза, озаренные светлостью гениального ума, так и горят вдохновением и непобедимой страстью к научным изысканиям. Привлекательное, однако, описание, что тут скажешь. Боюсь, после такого дети будущего окончательно растеряют все остатки своего интереса к науке.
Именно тогда на вырванном листочке, который я нес в руке (не знаю, как его ветер только не унес — видимо, просто решил сделать мне, и без того горемычному, одолжение), начали проступать буквы. На том самом неизвестном мне языке — Дораскейве, так ведь маленькая Сайонарис Безликая назвала его три миллиарда лет назад? Короткая фраза, которую я совершенно не мог понять, с чем, однако, вовсе не собирался мириться, состояла из нескольких рун. Но…
Вот тут я встал на месте, как вкопанный — переходя по секретному мосту через реку Хэльсвайм, ведущему в здание нашей коллегии. Тоненькому такому мосту. Как только инерция, то и дело устраивающая незадачливым пешеходам подобные розыгрыши, не уронила меня прямиком в воду, я не понимаю до сих пор, как не понимаю и того, необычайно ли мне повезло или же совсем наоборот. Потому что в ту секунду ледяной душик, или ледяная ванна, что более соответствует правде в данном случае, мне точно бы не помешали.
Почерк, каким были изображены только что проступившие на бумаге красные руны, был мне до боли знаком. Естественно, я же столько раз собственными глазами видел его в своих же конспектах и не уставал поражаться его корявости. И как только природа допустила существование настолько криворукого меня, не способного даже читаемо изобразить руны? Слава Духам, хоть Временные Ураганы не особо привередничают и понимают меня — в подавляющем большинстве случаев даже правильно.
Одно из двух — либо я сошел с ума и забыл, как сам себе положил этот листочек в рюкзак, предварительно изобразив на нем несуществующие руны, либо я просто сошел с ума. Среднего не дано.
Чай с печеньками любезно дожидались меня на столе в кабинете моего обожаемого шефа. Обожаемый шеф собственной персоной занимался примерно тем же, только он, в отличие от чая и печенья, одновременно умудрялся увлеченно копаться в шкафу в поисках чего-то совершенно необходимого в данный момент — или совершенно бесполезного, но вызывающего непреодолимый интерес, все у архимагов может быть. Крис, обитающий на диване посреди горы раскрытых книжек и безжалостно поедающий кусок клубничного пирога, заинтересованно наблюдал за вышеупомянутым процессом, не торопясь, впрочем, присоединяться.
Другими словами, в кабинете царила идеальная рабочая атмосфера. Даже поспешно вторгаться с твердым намерением громогласно и триумфально возвестить всех о собственном абсолютном непонимании происходящего было бы как-то не совсем прилично. Именно поэтому я захлопнул рот, так и не успев ничего объявить, сбавил скорость до приемлемого минимума и мирно поместил свое тело на диван, предварительно очистив на нем более или менее подходящее под мои не особо внушительные габариты место.
— Ты в курсе, что ты спал три дня? — первым делом спросил меня Кристон, и не подумав поздороваться.
Сегодняшний день, похоже, собирался изобиловать неожиданностями.
— Сколько? — недоверчиво уточнил я, не забывая, однако, о наличии на столе предназначенных мне сладостей. Видимо, странный вырванный из моего же блокнота листок с надписью на неизвестном языке и изменчивым художеством значительно повысил в моем сознании планку того, с чего стоит начинать очень сильно удивляться.
— Три. Я уж собирался идти тебя всеми силами будить, вот только шеф меня остановил, заявившись к нам с такими вкууусными пирожными. Сказал, что тебя поднимать уж точно не нужно, себе дороже выйдет. И начал усиленно кормить. Чтобы прилепить меня к месту, уж это-то понятно. Так что, прости, пирожных уже не осталось. Зато — ты не проснулся раньше времени!
Я выслушал эту тираду с каменным лицом и в отместку молча отобрал у друга последний кусок клубничного пирога. Мне, в конце концов, можно, я же выскочил из дома на скорости света, так и не позавтракав. Да что там — даже не подумал о возможности поесть. Крис, в ответ на мою подлую диверсию, сделал вид, что надулся — о чем забыл уже спустя несколько минут, когда Рифард, до этого мистическим образом игнорировавший затеявшуюся небольшую перепалку, встал нам за спины и положил по руке каждому на плечо. Это произошло настолько неожиданно, что мы разом замолчали, обдумывая, что за неизвестное существо так бесцеремонно прерывает нас не в разгар даже — в начале прекрасной дружеской ссоры из-за еды, которая так помогала мне прийти в себя и понять, что я нахожусь в знакомой, настолько любимой мной обстановке.
