Джин Вулф - Воин Арете
– Так что явилось "противоядием" его заклятью? – спросил я. – Скажи скорей!
– Lingua tua «твой язык (лат.)», – отвечал Эгесистрат на том языке, которым я пользуюсь, когда пишу свой дневник. – Тизамен не знал твоего языка, и ему пришлось творить заклятья на чужом для тебя языке, так что даже удивительно, что ему все же удалось добиться несомненного успеха. – Он немного помолчал и продолжил:
– Обдумав все, что мне известно на сей предмет, и посоветовавшись с одним своим другом – он скрывался в Сесте, и никому не говорите об этом человеке, прошу вас! – я вернулся с намерением по возможности снять это заклятье. И увидел Латро, когда тот был занят своей книгой. Меча при нем не было, но рядом лежал нож с костяной ручкой, которым он затачивает свой стиль, и едва я попытался снять заклятье Тизамена, как он ударил меня этим ножом. – Эгесистрат коснулся своего бока. – Рана еще не совсем зажила, и вряд ли я когда-нибудь смогу забыть о ней. Однако продолжим. Поняв, что положение становится опасным, я тоже сотворил кое-какие заклятия; в частности, постарался заставить его забыть о моей деревянной ноге. Но вы сами знаете, каков был результат.
– Нет, – сказала Ио. – Я не знаю. А что случилось?
– Значит, ты не слышала нашего недавнего разговора с Латро? Он пересказал свой разговор с Клетоном, купцом из Аргоса, которого нашел в Кобрисе, и упомянул мое имя, а Клетон, ничего не подозревая, назвал меня "человеком с деревянной стопой".
– Да-да, – кивнул я, – эти слова еще заставили меня вернуться и снова попытаться тебя убить. А про Эобаза я совсем забыл.
– Вот именно. Но есть в мире силы куда более могущественные, чем мой родственничек-мерзавец, и они оберегают меня, а может, оберегают и Латро тоже, ибо, если бы ты, Латро, все-таки убил меня, скорее всего, либо амазонки, либо чернокожий убили бы и тебя самого: редко кто способен простить даже лучшего своего друга, когда тот убивает спящего товарища.
Как я уже сказал, у меня есть определенные способы уберечь себя, а возможно, и один из богов, которых я просил о защите, сам вмешался, желая спасти меня.
– Так, может, твои заклятья спасут завтра и всех нас? – спросила Ио.
Видя, как она напугана, я прижал ее к себе и попытался успокоить тем, что погибнуть в бою могут только те, кто будет сражаться, ее же, самое худшее, может ожидать участь служанки, подметающей пол в богатом фракийском доме.
Глава 14
В ПЕЩЕРЕ МАТЕРИ БОГОВ
Я пишу при свете жертвенного костра. Здесь запасено много кедровых дров, да и сам костер еще не совсем догорел – видимо, после жертвоприношения. Ио нашла дрова, а мы изо всех сил раздували огонь. Трех амазонок уже нет с нами, а еще две тяжело ранены. Чернокожий ранен копьем в щеку; Эгесистрат сейчас зашивает рану. И никто не знает, что сталось с Элатой.
Снаружи моросит дождь.
* * *Я только что перечитал записанное до заката солнца – к этому следует многое добавить. Вернулся Клетон. Эгесистрат, Иппофода, чернокожий, Ио и я собрались вокруг него, и он поведал нам о том предсказании.
– Я отправился во дворец, желая повидать царя Котиса, – начал он. – Я много раз совершал по его поручению торговые сделки, очень для него прибыльные, и, по-моему, имею при дворе кое-какое влияние. Мне пришлось довольно долго ждать, но в конце концов меня все же допустили к нему.
Он сидел у стола с тремя высокородными фракийцами; перед ним стоял его лучший золотой ритон[26]. Они не просто пьют из них вино – это еще и символ их власти, если вы не знаете. Если вам подают ритон, вы обязаны выпить его до дна. Ну, я сразу увидел, что Котис выпил уже немало, что для него не совсем обычно. Все варвары пьют много, но Котис старается дольше остальных оставаться трезвым. Лучший способ убедить этого царя (это мой личный опыт!) – сообщить ему, что возникла некая серьезная проблема, и предложить свои услуги для ее разрешения. Так я и сделал. Мне известно, сказал я, что он держит вас (я сказал «этих варваров» – варварам всегда нужно говорить, что варвары не они, а другие) за городом, но кто знает, как поведут себя его сограждане, если начнется настоящая схватка. К тому же, прибавил я, некоторые из вас – мои соплеменники, а мои соплеменники только что разбили армию Великого Царя, прогнав всех его мидийцев, и очень похоже, что их войско вот-вот появится у границ Фракии.
Я сказал затем, что уже общался с вами, – всегда ведь лучше предупредить наушников, которые передадут сплетни о тебе, – узнав, что вы купцы, почему и запряг в повозку лучших своих мулов и поехал в лагерь, желая предложить вам кое-какие товары. Я также отметил, что Эгбео – отличный воин (Эгбео командует вашими стражами, понимаете? Я его подкупил – стоило это недорого, – и мне не хотелось, чтобы у него были неприятности).
Потом я якобы выяснил, что вы вовсе не купцы, а паломники, посланцы Афин. Про Афины Котису хорошо известно; для него Афины и Аргос – самые крупные торговые партнеры. И я посоветовал ему поскорее покончить с этим делом к обоюдному удовлетворению, чтобы потом не было неприятностей, так что, если он прикажет своим людям слушаться меня, я постараюсь все для него уладить.
Он улыбнулся и сказал: "Когда взойдет луна". И все воины вокруг тут же принялись вопить: "Гей! Гей!" Тут-то я и понял: что-то затевается, и сказал, что лучше бы все начать сразу после полудня. Но он покачал головой и говорит: "Клетон, друг мой, не стоит тебе сегодня беспокоиться. Поедешь и все уладишь завтра, получив на то мое разрешение". Я поклонился ему три раза и вышел, сказав, что счастлив служить ему. Сел в повозку, доехал до храма Плейстора и сказал, что хочу видеть Эобаза. Верховным жрецом этого храма является сам Котис, но там есть и другие жрецы, я хорошо знаю двоих, и, когда я сказал, что приехал прямо из дворца и мне нужно договориться насчет завтрашнего дня, мне тут же позволили переговорить с Эобазом.
Кто-нибудь из вас видел этот храм? – Мы сказали, что никто. – Вы только не думайте, что это такое же прекрасное мраморное здание, как у нас в Элладе.
Храм довольно большой, но построен из местного камня – известняка, скорее всего – и довольно узкий, потому что люди в здешних местах опасаются класть длинные балки. Вход расположен в торце. Там есть зал, где самые знатные могут укрыться в плохую погоду. В зале – алтарь и тому подобное, а еще – огромная деревянная статуя. Позади нее висит прекрасный занавес, который я привез для них из Сидона. Женщины из здешних знатных семейств вышили на нем изображение бога: он скачет верхом на коне, рядом бежит его ручной лев, в одной руке Арес держит копье, а в другой – рог для вина. Они хотели еще в нижнем углу изобразить Залмокса[27] в обличье кабана, но там уже места не осталось, да и все равно Залмокса закрывала бы статуя.
