Бент Якобсен - Продавец троллей
— Приключения! Тебе еще подавай приключения, неблагодарный ты негодник? — спросил попугай мальчика, прервав воспоминания Бомстафа. — Приключения приносят опасность. Заглянул бы ты лучше в книжный шкаф!
Тут попугай соскочил на палубу и заглянул в приоткрытые глаза Гектора.
— Буу! — как всегда, сказал попугай, напомнив всем, что они отправились в путь ради того, чтобы узнать тайну лесных троллей, для чего прежде всего нужно было разыскать зловещего Кастанака.
«Но, прежде чем мы его найдем, нам еще предстоит долгое-долгое путешествие, так что пока ничего страшного!» — подумал Анри и с этим заснул, прикорнув на палубе под боком у Гектора.
Путешествовать действительно предстояло еще очень долго, но когда все идет хорошо, время бежит очень быстро. Спустя несколько дней Анри, Гудвин и Бомстаф, стоя на носу корабля, смотрели на вынырнувший из-за горизонта берег Северной Африки, .
— Сначала мы зайдем в Египет и остановимся в Александрии, — говорил Бомстаф. — Оттуда отправимся вдоль берега в Грецию, а затем, минуя греческие острова, доберемся до Константинополя.
Все смотрели вперед, на африканский берег, который по мере приближения медленно вставал над горизонтом.
— Когда-то в древние времена возле Александрии на берегу стояла громадная башня, — рассказывал Бомстаф, — и каждый вечер на ее вершине разжигали огромный костер. Ночью огонь горел так ярко, что его свет был виден на Средиземном море за сотни миль, показывая мореплавателям путь к Египту. — Настоящие моряки направляют корабль по звездам, — продолжал он, положа одну руку на плечо Анри, а другой указывая на ясное вечернее небо. — Для знающего моряка каждая звезда имеет свое значение: Орион, Сириус, Малая и Большая Медведицы и Южный крест показывают нам, в каком месте мы находимся, когда вокруг не видно ничего, кроме морских волн.
— А что же делать, когда небо закрыто тучами и звезд нельзя видеть? — спросил Анри.
Бомстаф улыбнулся:
— Тогда приходится приблизительно вычислять свое положение, исходя из того, каким было звездное небо, когда мы его в последний раз видели, и учитывая скорость, с которой мы плыли. Если звезды очень долго не показывались, по ним уже ничего не узнаешь, и тогда остается только спросить своего попугая. Ничего путного от него, конечно, не услышишь, но по крайней мере ты перестаешь все время думать о том, как это плохо быть в открытом море и не знать, куда тебя занесло. А так — чем черт не шутит, вдруг попугай знает, где мы находимся?
— Скажи, ты знаешь, в каком месте Средиземного моря мы находимся? — спросил Анри Кастанака.
— Под звездами, на воде, позади месяца, — важно изрек попугай, и все дружно рассмеялись, а «Элинор» между тем медленно-медленно подплывал по потемневшим волнам к африканскому берегу.
О моряках и попугаях
На следующее утро, едва встало солнце, заиграв во всем своем золотом великолепии на волнах Средиземного моря, «Элинор» уже проплыл вдоль длиннейшего мола, на котором, вероятно, стоял когда-то гигантский маяк, а затем вошел в Александрийскую гавань. У входа в порт весь фарватер кишел странными по форме речными судами, которые использовались для перевозки товаров вверх и вниз по течению могучей египетской реки Нил. Нильские парусники величаво скользили по воде — до того величаво, что иной раз невозможно было сказать, движутся они или стоят на месте. В их движении не было никакого порядка, и «Элинор», чтобы протиснуться в гавань, должен был то и дело уворачиваться, пропуская снующие взад и вперед суда. Бомстаф только поспевал выкрикивать команды стоявшему за штурвалом Гудвину и матросам, которые трудились не покладая рук, то и дело переставляя паруса каждый раз, как «Элинор» поворачивал то в одну, то в другую сторону. Им всем приходилось нелегко, потому что одновременно с командами Бомстафа раздавались приказы попугая, который вмешивался в работу своими инструкциями.
— Три румба лево руля! — кричал Бомстаф.
— И так держать, а затем бери право руля! — вмешивался попугай.
Хорошо, что хоть Гудвину хватило ума не слушать попугая, потому что, выполни он этот приказ, они раздавили бы по меньшей мере три нильских парусника, которые бестолково крутились с правого борта.
— Подтяни грот и береги голову, сейчас повернется гик! — приказывал Бомстаф.
— И отпусти грот, бери рифы на фок-мачте! — орал попугай.
Матросы Бомстафа не отличались сметливостью, один был туговат на ухо, поэтому команды попугая иногда сбивали их с толку. Хуже всего вышло, когда Кельвин отпустил гик с правого борта, а его брат Мельвин одновременно с ним отпустил его с левого. Так как Гудвин в то же время круто положил штурвал на левый борт, развернув корабль против ветра, гик с гротом вымахнул далеко за правый борт. Вслед за вылетевшим парусом из блоков вырвались шкоты, а Кельвин и Мельвин только разинули рты.
— Что вы наделали, сухопутные крысы? — кричал Бомстаф, бросившийся к ним со своего места на носу корабля. — У вас же все шкоты на гике повисли.
— Так ведь было приказано отпустить грот, — сказал Кельвин, у которого шкот вырвался из блоков.
— Да кто ж тебе приказывал его отпускать? — спросил Бомстаф. Даже на его лице выражение было сейчас невеселое.
— Кто-кто! Вроде бы попугай. Кажись, это он крикнул, чтобы я отпустил.
— ПОПУГАИ ему приказал! — воскликнул Бомстаф. — Хорошо же ты уважаешь своего капитана, ежели предпочитаешь слушаться указаний попугая! С каких это пор, спрашивается, глупый попка научился заводить суда в гавань?
— Ну, он же так уверенно приказал, — пробормотал озадаченный Кельвин.
Бомстаф только покачал головой, возвращаясь на свое место.
После этого небольшого недоразумения они благополучно и более или менее гладко вошли в гавань, следуя в основном указаниям Бомстафа. Сойдя на берег, вся компания: Гудвин и Анри, а с ними, разумеется, Гектор и верхом на его спине попугай — приступили к обходу всех городских базаров. Здесь, в Александрии, дорогу показывал Бомстаф, но даже он мог объясняться только с теми людьми, которые говорили по-английски. На базарах Бомстаф покупал травы и разные порошки, которых Гудвин и Анри никогда не видели и даже не слышали, как они называются. Бомстаф объяснил им, что некоторые из них — это пряности, которые служат приправой к пище, другие же считаются целебными и лечат от подагры и многих других недугов, которыми болеют люди в Англии.
— Жаль только, что нет такого лекарства, которое исцеляло бы попугаев от излишней болтливости, — сказал Бомстаф и рассмеялся. Наконец к нему вернулось хорошее настроение, испорченное неприятностями, которые пришлось пережить при входе в гавань.
