Ник Лаев - В поисках красного
Синий колпак, не проронивший ни слова, пока Ригон не вышел за порог своей харчевни, повернулся к Посоху и медленно процедил:
— Угомонись. Здесь торопиться не стоит. А ты Алва присядь и расскажи, как все обстряпала, и покажи, — его голос замер, — кого ты нам принесла.
Женщина еще больше задрожала и присела на край скамьи. Испытывающий, гипнотический взгляд синего колпака, выворачивал ее на изнанку, подчинял, подавлял кричавший во весь голос инстинкт самосохранения.
— Я все сделала, как мне велели. Подсыпала Тейк тот порошок, что передали, а затем, — раздался приглушенный всхлип, — когда она уже не дышала я взяла его и пошла к вам. Она была уже холодная. Честно, честно. — Женщина подняла глаза, которые стремительно наливались слезами. — И хозяйка ни чего не видела.
— Хорошо милая. Очень хорошо. Ты поступила правильно. Теперь… дай на него посмотреть.
Алва медленно встала, положила сверток на стол и неловким движением попыталась откинуть верхние тряпки. Сверток вдруг неожиданно запищал.
— Ребенок точно от него, — голос козлобородого был напряжен. — Ты уверена?
— Да. Да. Конечно, — затараторила женщина. — Тейк мне его однажды показала и я узнала. Это точно он. Я уже видела его однажды в главном храме, он проходил почти рядом. Его нельзя спутать. Я могу поклясться…
— Не галди. — Посох положил тяжелую руку на плечо женщины и несильно сжал. Она вскрикнула не столько от боли, сколько от страха.
— Не пугай её брат, — козлобородый недовольно посмотрел на великана, а затем, повернувшись к женщине, печально улыбнулся. — Но ты понимаешь Алва, что если солгала… — Он многозначительно замолчал.
— Нет. Нет. Я не дура, что бы обманывать Кольцо. Передайте Совету Трех, что я сказала чистую правду. Вы им передадите? Пожалуйста?!
Сверток требовательно запищал. Зеленая шляпа, еще раз внимательно посмотрев на стоявшую пред ним до ужаса запуганную женщину. Затем наклонился и уже сам откинул последнюю тряпицу закрывавшую лицо ребенку. Плач прекратился.
— Подойди сюда брат. И уберите эту дуреху. Она сделала свое дело и пусть уходит.
Женщина благодарно посмотрела на козлобородого и, схватив протянутый Посохом туго набитый кошелек, попятилась к двери. Споткнувшись у порога, она повернулась и быстро юркнула за дверь.
— Они как ультрамарин, — впервые за вечер голос синего колпака по-настоящему смягчился, и в нем прозвучало что-то похожее на благоговение. — Я видел такой цвет только у своего Патрона.
Подошедший Посох нагнулся над свертком. — Мне говорили, что у младенцев глаза всегда голубые. Правда, у этого мальчишки они посинее будут. — Он выпрямился. — Слушай Дракон, ты же её просто так не отпустишь? — Посох плотоядно ухмыльнулся.
— Отпустить? — Синий колпак пожал плечами. — Конечно, нет. Я ни чего такого и не обещал. Эта потаскуха предала свою подружку. Продала за десять золотых. А мне подобные гадины очень не нравится. К тому же, я уверен, что она наследила. Так что сделай все по-быстрому и так, что бы её потом не узнали. Только без этих твоих штучек брат, режь только лицо.
Посох громогласно рассмеялся, дернул себя за усы и направился к выходу. — Думаю, сучку нужно наказать. Например, за опоздание. — Он облизнул губы, ухнул и вновь счастливо осклабился. — Я с ней быстро управлюсь.
Проводив его задумчивым взглядом, Дракон посмотрел на козлобородого.
— Ты против, брат?
— Нет. Просто боюсь, что он снова переусердствует. Ладно, хватит об этом. Нам нужна кормилица. Лучше две. Я осмотрю ребенка. Эта дурочка могла, что-то и скрыть. — Он развернул сверток полностью, убрал все тряпки, что вызвало внутри недовольное бульканье и плаксивое бормотание. Затем сощурился, наклонился к ребенку и вдруг, хлопнув себя по коленям, с чувством расхохотался.
— Что там Веер? — Синий колпак встревожено обернулся.
Его собеседник, вытирая заслезившиеся глаза, со странным выражением глядел на счастливо угукающего младенца.
— Интересно. А почему мы все решили, что это будет мальчик?
Глава 12
«Магистр Норбер отличался великодушием, которое с течением времени омрачил высокомерием и жестокостью; так незаметно вползли в его душу пороки, что он уже не мог отличить их от добродетели…»
Ульм Бальмер «История торнийских императоров»— Ты обещал. — Обычно кроткий голос Матриарха был наполнен скорбью и гневом. — Почему ты приказал убить его? Неужели, ты думаешь, что я поверю в случайный выстрел? Этот стражник слишком хорошо попал.
— Клянусь Триедиными, Клеменция, я ни при чем. — Император был растерян и зол. — Лип провел расследование. Это придурка Норбер прикончил одним из первых. Его семья тоже убита. — Рейн поморщился. — Им всем перерезали горло. Ниточки оборваны, Торберт считает, что так оставшиеся на свободе Смелые отомстили за смерть Матрэлов.
— Я не верю. Не верю! Это тебе не могут врать, а ты и вся твоя семейка превосходные лгуны и лицемеры. Все вы одна шайка. Ты и Торберт готовы положить на алтарь власти всех и прежде всего потомков Младшего. — Лицо Матриарха налилось кровью. Она брызгала слюной и была настолько не похожа на себя, что император впервые испугался обычно столь мягкой и уступчивой Кузины. — Ах, да есть еще Аделинда. Эта змея, так и не смогла простить брату то, что мы все захотели побыстрее забыть. — Матриарх осеклась и, закрыв глаза ладонями, заплакала. — Что ты наделал Рейн? Ты не понимаешь, что наделал! Ты не понимаешь!!!
Император видел слезы Средней Владыки часто, но крупные капли, стекавшие по этому, морщинистому, но, как и в детстве покрытому крупными веснушками лицу, будто ударили его под дых. Сердце ухнуло куда-то вниз. Он тяжело опустился на колени и обнял Матриарха за давно уже округлившуюся талию. — Клянусь сестричка, если бы это было возможно, я бы поступил по-другому. Но сделанного не воротишь. Мне жаль Эверарда. Действительно жаль. — Он вскинул лицо и посмотрел прямо в заплаканные зеленые глаза. — Будь проклят Норбер с его заговором, в который он втянул собственного сына. Но разве могло быть иначе? Они слишком связаны между собой эти потомки Младшего. И при этом так похожи на своих ужасных корокотт, которые загрызут любого, кто обидит их детенышей.
— Ты этим бессовестно воспользовался. — Матриарх ласково погладила седые кудри. — Поднимись дурачок, кто-нибудь еще увидит.
— И что? Все знают, что я люблю тебя. А кто, скажи, тебя не любит? — Император поморщился. — Правда, мои колени уже не те, что тридцать лет назад и, боюсь, придется кого-то позвать, что бы помочь Его Величию подняться.
