Юлия Полежаева - Эльфийский синдром
— Ты помнишь, Сергиэ, — сказала Сильвен, — Элладан еще на Эрессеа говорил, что такие мечи попадают лишь к тому, кому предназначены судьбой. Быть может, ему еще предстоит сыграть свою роль.
Сергей покачал головой. Он не верил в судьбу и волшебные чары, но, с другой стороны, не смог бы объяснить, почему прикосновение к этому мечу всегда наполняло его энергией и мужеством. Он просто улыбнулся ей в ответ.
Давно ушел в прошлое легкомысленный энтузиазм первых дней похода, но надвигающаяся опасность и мрачные предчувствия только еще больше сблизили его с Сильвен. После Форменоса она как-то незаметно все время держалась рядом с ним, ее холодная невозмутимость с каждым днем таяла, уступая непривычным и почти невероятным улыбкам. Сергей уже догадался, что бесполезно пытаться торопить события, у эльфов был другой темп жизни, их чувства менялись медленно.
Теперь он лучше понимал Лилиан, жестокое ощущение неотвратимо утекающих часов заставляло полнее чувствовать мелочи, остро переживать каждую улыбку, взгляд, случайное прикосновение, не надеясь и не требуя большего. В эти дни неспешного продвижения по горам, с частыми и долгими остановками, со сменой тайного холодного отчаяния темными ночами и вспышек нежданного счастья на раскаленной солнцем дороге, между мрачным ожесточением фехтовальных тренировок и нежной надеждой в бездонных глазах Сильвен — его жизнь стала полна и насыщена, как никогда раньше.
На десятый день после Форменоса они увидели с последнего перевала равнину Лотаурэндор. Дорога, приведшая их сюда, изящным серпантином спускалась вниз и терялась среди бесконечных полей и лугов, покрывавших долину большой реки, сбегавшей с гор чуть западнее. Отсюда было значительно дальше до Валмара, чем от ворот Тэленнин, в жарком полуденном мареве были неразличимы детали, и гора Таниквэтиль выглядела тем, чем она и была на самом деле — не чудовищной пирамидой, а идеальным коническим вулканом, похожим на Фудзияму. До нее по прямой было километров пятьдесят, но строго к югу от перевала расстилалась совершенно ровная открытая местность. Зато правее за рекой начинался огромный лесной массив, занимающий большую часть северо-западной четверти равнины и длинным языком дотягивающийся почти до самого Валмара.
Друзья рассматривали равнину, спрятавшись за выступами скал, ограждающих дорогу, потому что зоркий Аэлиндин разглядел вдали еле заметную точку, кружащую над Таниквэтиль.
— Будем пробираться к лесу, — решил, наконец, Глорфиндейл, — но идти днем слишком опасно. На дороге и внизу на полях мы будем сверху как на ладони. Придется ждать темноты.
Никто не возражал, решение было очевидным. Впервые после Форменоса Глорфиндейл не стал использовать привал для тренировок, а посоветовала всем получше отдохнуть. Он надеялся за ночь добраться до леса. Мужчины беспокоились, что дым от костра уже может быть замечен с равнины, и даже готовы были отказаться от горячего обеда, но Лилиан отыскала недалеко от тропы укромную пещеру, и друзьям удалось отдохнуть по-настоящему. Все чувствовали, что это последний спокойный привал, и старались использовать его для всяких мелких хозяйственных дел, вроде починки одежды или стрижки, пытаясь заглушить растущее возбуждение от близости этой недоступной равнины. Хоть каждый и понимал, что загадки не разрешатся сразу, как только они окажутся внизу, все равно друзья невольно торопились.
Все приготовления были закончены задолго до заката, и в сгущающихся сумерках отряд начал спускаться. Дорога снижалась круто, по ней хотелось бежать, но Глорфиндейл по-прежнему настаивал на всемерной осторожности. Днем они не заметили стражников на дороге, но нельзя было исключать вероятность, что под охраной были все выходы из Лотаурэндора.
Когда совсем стемнело, идти стало даже легче, дивные валинорские звезды светили немногим слабее, чем земная луна в полнолуние. И все же до подножия гор по петляющей дороге оказалось дальше, чем они рассчитывали. Небо уже начинало сереть на востоке, когда путники подошли к первым пшеничным полям. Здесь пришлось свернуть с дороги, уходящей дальше на юг. Искать поворот к реке было уже некогда, и Глорфиндейл повел отряд прямо по целине между границей полей и последними скалистыми отрогами, чтобы найти до рассвета хоть какое-нибудь укрытие.
Как назло, последние сосновые перелески остались метрах в двухстах выше, а здесь поля сменялись в лучшем случае поросшими травой пустырями, упиравшимися в голые крутые скалы, лишь кое-где покрытые мхом и ползучим можжевельником. Еще зеленая пшеница была хороша, но не так высока, чтобы послужить укрытием. Конечно, можно было спрятаться между обломками скал, но перспектива просидеть весь день в таком ненадежном убежище среди раскаленных камней была слишком безрадостна. Путешественники уже валились с ног от усталости после напряженного семичасового марша, но продолжали спешить вперед, спотыкаясь о камни и кочки в неверном предутреннем свете, но не теряя надежды найти что-нибудь получше.
Уже совсем рассвело, когда отряд подошел, наконец, к песчаному обрыву, ограничивающему пойму реки. Легкий утренний ветерок ударил в лицо дурманящим ароматом июльских полевых цветов. Внизу лежал роскошный заливной луг с травой в рост человека, а под самым обрывом теснились заросли густого высокого ивняка. Со вздохом облегчения друзья скатились с обрыва и устало повалились на мягкую траву под прикрытием кустарника.
Убежище оказалось идеальным, сквозь густой кустарник уже в метре ничего не было видно. Сверху их дополнительно прикрывал нависающий край обрыва. Тем не менее, Глорфиндейл решил выставить охрану. Сергей вызвался дежурить первым. Остальные мгновенно уснули, едва сняв котомки.
Сергей сидел, прислонившись к песчаной стене обрыва и наблюдал, как стремительно голубеет небо между сплетеньями ветвей. Лагерь находился в густой тени обрыва, и за кустами не видно было ни луга, ни реки, ни леса за ней, но Сергей вдруг услышал восторженный птичий хор, и понял, что солнце появилось из-за стены Пелор. Вслед за птичьими голосами воздух наполнился басовитым, но пределе слышимости, гудением насекомых. Эти ласковые, домашние, так давно не слышанные звуки навевали приятные воспоминания о детстве, каникулах… безопасном уюте в старом бабушкином доме…
Сергей встряхнулся, борясь с подступающей дремотой. Чтобы не уснуть, он принялся растирать ноющие мышцы, но наваждение не отступало. Как наяву, он вдруг вспомнил деда Василия с косой, сочное жмяканье срезаемой травы, острый запах свежего сена… Сергей досадливо ущипнул себя, едва не провалившись снова в сон. Вероятно, он все-таки слегка задремал, так как с удивлением заметил, что солнце уже заметно поднялось. Левая нога затекла, он отшатнулся от предательски удобного обрыва и начал ее разминать, сердясь на себя за то, что никак не может стряхнуть навязчивый сон, и вдруг замер.
