Колыбельная для вампиров 4 (СИ) - Борисова Светлана Александровна

— Это имеет для тебя значение?

— Да!

— Предположим, с раем Таятаном случилось бы несчастье, и он стал слабей котёнка, — гнула Рени свою линию. — Разве тогда он потерял бы право быть твоим отцом?

— Мой отец не потерпел бы такого! — воскликнул Ник.

— Я спрашиваю не об этом, — стояла Рени на своём. — Ответь, лишился бы рай Таятан в твоих глазах отцовских прав и уважения?

— Нет, — буркнул Ник, прижатый к стенке.

— Тогда ответь, может быть, Мика таков, что не заслуживает твоего уважения?

— Он многое сделал для своего народа, — последовал расплывчатый ответ.

— Для нашего народа, — поправила Рени. — Милый, если эрейское право говорит, что Мика тебе отец и сам ты хорошо к нему относишься… не спорь, я это вижу! то я не понимаю, в чём тогда проблема! — воскликнула она и Ник покачал головой.

— Мадам, проблема не во мне, а в вашем муже. Извините, но я, пожалуй, пойду.

Ник встал, собираясь уйти, но Мика наконец-то оторвался от своих дел и поднял на него глаза.

— Понимаю, тебе неприятен этот разговор, но нам действительно необходимо определиться со степенью родства, — проговорил он сдержанным тоном и на его лицо легла тень раздумья. — Никотан, думаю, это ты не можешь переступить через себя и признать во мне отца. Тем не менее это будет наилучшим выходом в данной ситуации.

— Прости, но я никогда…

— Айе, райделин Никотан, афея паураэс лут катем дайс.

Нужно было видеть лицо Ника, когда отец выдал эту фразу на непонятном языке. Это была какая-то дикая смесь радости, неверия и сумасшедшей надежды. Некоторое время он стоял столбом, а затем какой-то деревянной походкой подошёл к Мику и, опустившись на одно колено, коснулся губами его руки.

— Айе, рай Таятан, аседа баркес тумада.

В следующее мгновение он вылетел из кухни, и мы с Рени растеряно посмотрели ему вслед, а затем обе уставились на Мика.

— Это что было? — не выдержала я.

— Вот именно! Дорогой, что это было? — поддержала меня Рени.

— Ты же сама хотела, чтобы мальчишка стал частью нашей семьи, — ответил Мика с невозмутимой миной на лице.

— И что? — воскликнули мы хором с Рени.

— Девочки, я исполнил ваше желание. Так что хватит меня пытать, у меня дел невпроворот. Мари, будь добра, скажи Нику, что в половине десятого я жду его у себя в кабинете. Детка, я всё вижу! Прекрати корчить злобные рожицы. Не нужно тратить моё время, доказывая обратное. Да, это было и твоё желание. Хочешь, чтобы я полностью озвучил твои мысли?

— Нет! — поспешно воскликнула я и, поблагодарив Рени за завтрак, побежала исполнять поручение отца.

Ненавижу телепатию! Повезло же людям. Ври сколько угодно, и никто ни о чём не догадается.

Вот так одним махом Мика усыновил самую легендарную личность в мире вампиров, и я уже всерьёз озаботилась проблемой выживания рядом с ними. Может, попросить их дома ставить ментальные щиты? Вот только чего-то совсем не хочется поднимать этот вопрос. Представляю, какую нотацию выдаст мне Мика, а о реакции Ника лучше вообще не думать. Как-то я уже имела глупость просить отца приглушить излучение поля в доме, на что он отреагировал крайне раздражённо, мол, некоторым поганкам неплохо иметь совесть. Если в более развёрнутом виде, то прозвучало это примерно так: «Нужно понимать, что старейшины тоже люди, и хотя бы дома они хотят расслабиться и отдохнуть». Я всё понимаю, но почему совесть должна быть только у меня? Они хоть представляют на что похоже нахождение с ними в одном доме? Это примерно то же самое, что жить в трансформаторной будке.

— Эй! — я заглянула в комнату Ника. — Отец…

— Я знаю! — перебил он меня. — Передай, что я приду в десять.

— Тебе надо, ты и передавай! — возмутилась я.

— Мариэль!

— Чёрта с два! Я вам не девочка на побегушках! И вообще, мне пора собираться в пустыню.

— Тогда не забудь прихватить с собой вчерашнюю пижаму, — прилетело мне послание.

Я снова заглянула в комнату Ника. Интересно же, чем ему приглянулась моя попугайская одёжка.

— Это ещё зачем? — небрежно вопросила я.

— Тогда гадюки примут тебя за свою.

— Не улавливаю логики.

— Они подумают, что ты к ним с дружеским визитом из тропиков.

— А! — понимающе кивнула я и добавила: — Только, если ты одолжишь мне своё ядовитое жало.

— Зачем тебе второе?

— Я запасливая.

Обменявшись ещё несколькими репликами в том же духе, я всё же отправилась к отцу и передала ему ответ Ника. Наш дуче кивнул с таким видом, будто уже знает о переносе времени встречи и мне очень захотелось пристукнуть обоих чем-нибудь тяжёлым. К счастью, мы, парламентёры, выдержанные товарищи и не злимся по пустякам. Короче, на что только не пойдёшь ради мира во всём мире, и, прежде всего, в собственной ячейке общества.

___________________

[1] Девиантное (от лат. deviatio — отклонение) — поведение, нарушающее социальные нормы определенного общества.

[2] Гиппокам — область в головном мозге, которая отвечает прежде всего за память, является частью лимбической системы, связан также с регуляцией эмоциональных ответов. Гиппокамп по форме напоминает морского конька, располагается во внутренней части височной области мозга. Гиппокамп является главным из отделов мозга по хранению долгосрочной информации.

Глава 9

ГЛАВА 33. Ревность с шантажом — крайне рискованное занятие

Следующим днём, когда мужчины собрались в штаб-квартиру, Рени проводила их до дверей. Перед уходом она поцеловала Ника и на его скулах проступил по-девичьи нежный румянец. Смущение придало ему особую человечность и даже некоторую беззащитность в глазах Рени, что вызвало в ней уже истинно материнские чувства к кровнику мужа. Поддавшись порыву, она заботливо поправила галстук юноши, хоть тот был идеально завязан, и придирчиво оглядела, как на нём сидит костюм.

Палевский вздохнул и с тяжёлым сердцем шагнул за порог. В отличие от Ника, его не удостоили даже взглядом, не говоря уж о поцелуе. Ощутив спиной гневный взгляд Рени, он внутренне поёжился, но выдержал характер и не обернулся. Рени злилась на него, и он снова терялся в догадках, не зная, как она догадалась об измене. В своих сотрудниках он был уверен, никто из них не проговорился бы о его делах — даже в мыслях.

Личный штат главы СС был подобран из тех, кто имел особые способности в области ментальной защиты. Может быть, они были не такие выдающиеся, как у шефа СБ, но прорваться через блокировку тех, кто непосредственно служил Палевскому, не могли даже самые сильные из старейшин. Поэтому оставался лишь один вариант, а именно, Рени узнала всё сама. И это было уже не в первый раз, когда она каким-то непостижимым образом узнавала о его загуле на сторону.

Скандалы у них случались, и Палевскому они даже чем-то нравились. «Кошка ревнует, значит, любит», — говорил он Штейну. К тому же у него всегда была отмазка. Когда женщины слишком сильно на него напирали, он вздыхал и говорил, что у него ревнивая жена, к тому же спецназовка, и он не хочет однажды проснуться с перерезанным горлом.

В тех редких случаях, когда Палевский не мог устоять и Рени при помощи своего внутреннего детектора узнавала, что он действительно ей изменил, тогда начиналось страшное. Она не скандалила, она методично изводила его тем, что днём превращалась в идеальную жену, а ближе к вечеру исчезала и тогда уже он умирал от ревности, не зная, где она и с кем. Палевский поднимал на ноги кучу народа, но никто из его ищеек так и не сумел вычислить тайное логово Рени. Всё же она не зря числилась у Штейна одной из лучших сотрудниц.

Так длилось около двух недель, а затем всё снова приходило в норму. Как ни в чём не бывало Рени возвращалась на супружеское ложе и устраивала ему такой чувственный фейерверк, что куда там последователям Камасутры! Наутро, придя в себя, Палевский был готов придушить жену, но злость быстро таяла, и впредь он зарекался давать ей повод для ревности.