Дженнифер Робертсон - Золотой ключ. Том 3
Но Элейне такая власть не нужна. Она не желает в этом участвовать. А они не в состоянии ее понять.
И вот теперь она бежит, бежит к ним, и все потому, что боится. У нее за спиной глухой гул превратился в пронзительные крики и вой, а полуденное солнце опалило улицы Мейа-Суэрты в тот момент, когда ружейный залп ворвался в торжественную праздничную процессию.
Глава 58
Рохарио Алехандро Энрикки Клеменсо до'Веррада, второй сын Великого герцога Ренайо и покойной Великой герцогини Майрии, последним из тех, кто был в храме, понял, что на улице начались беспорядки.
Тяжелое церемониальное одеяние ограничивало движения, к тому же он ничего не должен был говорить и уже давно перестал следить за происходящим вокруг. Рохарио стоял перед алтарем и смотрел на монументальный запрестольный образ, доминирующий над пространством храма. Матерь и сидящий у Нее на коленях младенец Сын взирали на него. На Ней были старинные золотые одежды, изящно ниспадающие с одной руки; другую скрывала пухлая фигурка Ее Сына. Шедевр старых мастеров, единственное полотно, уцелевшее в сгоревшем соборе во время большого пожара в 1155 году.
Когда его отстроили заново, “Рождение Святого Сына” заняло в храме самое почетное место.
Матра Дольча! Великолепное произведение — последняя картина легендарного Сарио Грихальвы. Хотя она создана триста лет назад, ее золотые тона и сейчас сияют так, словно художник совсем недавно касался кистью полотна, — умиротворенный лик Матери, радостная и счастливая улыбка Сына, парящие вокруг них ангелы с распростертыми крыльями и солнце с луной, одновременно озаряющие Трон. Льющийся свет прописан так искусно, что только с близкого расстояния Рохарио видел его игру на одеяниях ангелов и фигуре Матери, сверкающие лучи солнца неуловимо отличались от серебристых нитей луны.
В картине было нечто магическое. Даже во время таких грандиозных церемоний, как эта, стоя на коленях вместе с другими охваченными благоговением прихожанами, он ощущал на себе Ее взгляд Но он не казался тяжелым, скорее ободряющим, почти осязаемым А когда его дорогая матушка умерла и он рыдал во время заупокойной службы, даже в такой трагический момент Матерь его утешила, помогла справиться с горем. И после того как его отец женился на красивой и совершенно безмозглой северной принцессе, лишенной музыкального слуха и художественного вкуса и к тому же говорящей с чудовищным акцентом, зато принесшей ему в качестве приданого повозки, полные золота, и торговый флот, — даже в час их бракосочетания гнев и сожаление исчезли без следа, лишь стоило ему встретиться глазами с Ней.
И сейчас на него низошел мир, словно кто-то прошептал на ухо: “Все будет хорошо”.
Когда кто-то подтолкнул его под локоть, Рохарио удивленно оглянулся. Странный шум эхом прокатился по собору — Прошу прощения, дон Рохарио. — Белобородый мужчина, которого Рохарио сразу узнал, был не кто иной, как санкто Лео, добрый, старый человек с удивительно мягким голосом. Он проводил четвертую службу каждый месяц. — Пожалуйста, господин. Мы должны торопиться. Необходимо снять церемониальное одеяние.
— Но служба еще не закончилась.
— Там.., на улицах.., начались беспорядки. Прошу вас, пора возвращаться в Палассо.
Постепенно Рохарио сообразил, что, несмотря на утешительное присутствие запрестольного образа, санкто Лео перепуган до смерти.
— Какие беспорядки? — Он сбросил тяжелое одеяние на руки побледневшего слуги и сделал несколько шагов в сторону дверей. В громадном нефе собора толпились участники процессии Под высокими сводами все они казались маленькими рядом с великолепием Матры эй Фильхо. Рохарио потерял из виду хрупких санктос, которые вели службу.
— Прошу прощения, дон Рохарио, сюда. Мы выйдем через помещение капитула. Здесь не… — Лео замолчал, махнул рукой слуге и, схватив Рохарио за руку, потянул за алтарь.
— Здесь что?.. — переспросил Рохарио.
Рука санкто оказалась неожиданно сильной, и Рохарио вспомнил свою старую няню, Отонну, которая в полдень всегда приходила за ним в Галиерру, чтобы отвести в классную комнату на занятия. Рохарио ненавидел конфликты, поэтому не стал сопротивляться.
Санкто Лео повел его по лабиринту маленьких комнатушек, где Премио Санкто готовил свои проповеди. За ними, словно стадо овец, следовали несколько слуг и молодых санкто.
— Здесь небезопасно, — ответил старик. — Начался бунт. Номмо Матра! Куда катится наш мир? Когда я был мальчишкой, такого просто не могло быть. Великая герцогиня Мечелла, да будет благословенна ее память, выезжала в своем экипаже, и толпа падала перед ней на колени. Ужасное дело, ужасное дело.
В задних комнатах не было окон, поэтому Рохарио не мог выглянуть на улицу. Он никогда не видел никаких волнений, ему и в голову не приходило, что подобное может случиться в Мейа-Суэрте. Но он слышал, будто толпа сожгла королевский дворец в Таглисе и грабила продовольственные лавки в Нипали. А вдруг страсть к беспорядкам, как чума, перекинулась на население Тайра-Вирте?
— Эйха! — неожиданно воскликнул Рохарио, вспомнив слух, который распространился на концерте четыре дня назад. — Это связано с Парламентом, не так ли?
— Матра эй Фильхо! — воскликнул старик. — Что вы делали целый день, нинио? Неужели вы не знаете, что происходит в городе?
— Конечно, знаю! Я помогал моему брату Эдоарду решить проблему с любовницей из семейства Грихальва.
Санкто Лео застыл на месте. В комнате было сумрачно, ее освещало лишь несколько канделябров. Однако на противоположной стене висел превосходный портрет Премио Санкто Грегоррио IV во время его вступления в должность. Сколько лет прошло с тех пор? Сто, наверное. Рохарио узнал кисть Оакино Грихальвы. Из-за вычурного головного убора Премио Санкто художнику не удалось продемонстрировать свой знаменитый талант изображать волосы. Вместо этого с поразительным совершенством он написал плетеную шапку, изукрашенную драгоценными камнями.
— Какой чудесный портрет! — воскликнул Рохарио. — Как жаль, что он скрывается здесь.
Рохарио вопросительно взглянул на санкто, и последующие слова замерли у него на губах. Старик, нахмурившись, смотрел на… Да, вне всякого сомнения, в его глазах Рохарио прочитал отвращение. На стене за спиной санкто Лео висело зеркало в золотой раме, и Рохарио увидел свое неясное отражение. Нет ничего удивительного в том, что санкто Лео так возмущен! Кружевные манжеты перекосились, а накрахмаленный белый шейный платок смят тяжелым церемониальным одеянием. Рохарио поспешил привести себя в порядок, чувствуя, что санкто не сводит с него глаз.
