Энтони Варенберг - Закат Аргоса
Что-что, а такие простые истины были Лю Шен отлично известны! Всё живое нуждается в любви, как в воздухе и солнечном свете. Прервав молитву на полуслове, девушка обернулась к Ринальду и, вновь приблизившись, положила ладонь на его лоб. Густые каштановые ресницы раненого дрогнули и приподнялись, воспаленные глаза, мутные от страдания, осмысленно посмотрели на нее.
— Какая ты нежная, — прошептали его губы. — Не убирай руку…
— Не стану, — покачала головой Лю Шен.
Он затих и задышал спокойнее, ровнее. Девушка сидела с ним рядом так долго, что сама не заметил, как задремала.
Очнулась она оттого, что кто-то негромко, но настойчиво постучал в дверь, и на пороге возникла высокая стройная фигура Конна. Вот уж кого Лю Шен не ожидала увидеть! Юноша был облачен в Простую одежду и не очень-то походил сейчас на наследника аквилонского престола. Девушку поспешно встала и поклонилась как только возможно низко.
— Он еще жив? — кивнул Конн в сторону Ринальда.
— Да, господин.
Конн подошел ближе и остановился, сдвинув брови и изучающе разглядывая лицо раненого.
— Почему ты хотел убить моего отца? Почему? — вопросил он со смесью недоумения и ожесточение
— О, господин, — решилась вступиться Лю Шен, — ты же видишь, что он очень слаб и не может отвечать тебе. Но если бы мог, то для начала непременно поблагодарил тебя за спасение. Позволь мне сделать это за него.
Ее слова смутили инфанта.
— Да я сам не пойму, как это вышло, — пробормотал он. — И чего ради я за него вступился. Отец поступил бы справедливо, прикончив его.
— Но он проявил свою милость и тем самым снискал еще большую любовь и уважение своего народа, — сказала Лю Шен. — Король Конан необычайно благородный человек. Ни один из правителей моей страны не сделал бы ничего подобного, ибо они славятся своей беспощадной жестокостью и заставляют подчиняться, устрашая. Кхитайские законы весьма суровы, господин. А теперь, если ты не сочтешь мою просьбу дерзкой, оставь нас. Я должна сменить ему повязку.
— Позволь, я помогу тебе, Лю Шен, — вызвался юноша. — Я вижу, ты устала, а он довольно тяжелый для такой хрупкой маленькой девушки, как ты.
— Это не дело для особы королевской крови, — возразила Лю Шен.
— Мой отец говорит, что будь я хоть трижды принц, а ни от какой работы не должен бегать! Да и как я поведу войска в бой, если стану бояться вида ран и крови? — отозвался Конн.
— Ладно, будь по-твоему, — сдалась девушка. — Ты только чуть-чуть его приподними… да, вот так… осторожнее.
Раненый закусил нижнюю губу, чтобы не стонать.
— Видишь, — удовлетворенно произнесла Лю Шен, сняв повязку с его груди и обращаясь к инфанту, — дела не так уж плохи. Рана чистая, не гноится, края не воспалены, это хороший признак.
Конн с усилием кивнул. В учебных поединках он и его товарищи не раз довольно сильно задевали друг друга, и он считал себя достаточно мужественным и терпеливым, но сейчас понял, что полученные им жалкие царапины ни в какое сравнение не идут с тем, что предстало его глазам. Этот Ринальд, должно быть, страдает безмерно!
Конн едва ли счел бы его слабаком, даже если бы мятежник исходил криком, но тот не издал ни единого стона, что было достойно немалого уважения.
Лю Шен, между тем, уверенно и аккуратно покрывала грудь Ринальда каким-то желтовато-белым составом.
— Это позволит ране быстрее затянуться, — пояснила она, — хотя на нем и так всё неплохо заживает. Он сильный мужчина. Ну я же говорила тебе, господин, что не стоит здесь оставаться, — сказала девушка, заметив, как Конн побледнел.
— Всё со мной нормально, — с досадой ответил мальчик, — ему, вон, куда как хуже приходится!
— Верно, господин. Пожалуйста, помоги мне подтянуть его чуть повыше, иначе ему будет трудно дышать. Да, так. Благодарю тебя, — она снова поклонилась.
— Можно, я еще приду? — спросил Кони.
— Здесь после отца ты хозяин, твое право приходить когда угодно…
— Но ты не будешь возражать?
— Не буду, — улыбнулась Лю Шен.
Вновь оставшись с Ринальдом вдвоем, она не удержалась и коротким движением погладила его волосы.
— Молодец. Терпеливый.
— Я не стал бы орать перед королевским щенком, — произнес Ринальд, — даже если бы меня пытали каленым железом.
Лю Шен вздрогнула, как от удара.
— За что ты так ненавидишь короля? — воскликнула она.
— Потому что он самозванец, и боги тому свидетели, — слова давались Ринальду с огромным трудом.
— Если бы это было так, то почему он победил в вашем поединке, а ты проиграл? — резонно заметила девушка, подавив гнев. — Они дали явный знак своего расположения к нему.
— Боги — несправедливы, — стоял на своем рыцарь.
— Я не буду спорить с тобой сейчас, — сказала Лю Шен. — Надеюсь, ты просто не знаешь, что говоришь. Тебе нужно поспать, Ринальд, — она запнулась на его имени, которое произносила впервые. — Закрой глаза, а я отгоню демонов, чтобы они во сне не похитили и твою душу вдобавок к рассудку.
* * *Две седьмицы, пока юный наследник отрабатывал срок своей повинности как простой конюх, король не допускал его к себе. И несмотря на то, что по всей Аквилонии только и разговоров было, что о поединке, при дворе Конана эта тема негласно считалась запретной. Он сам не упоминал о Ринальде, и никто не смел первым нарушить таковое молчание.
Но «не упоминал» не значит «не думал». Впрочем, проникнуть в мысли киммерийца еще никому не удавалось.
Зато сын его время от времени навещал мятежника, освободившись от груза собственных дневных забот. С самим Ринальдом он не разговаривал, но весьма сблизился с Лю Шен, охотно обучаясь у нее некоторым премудростям врачевания и слушая захватывающие рассказы об ее далекой и, как считала девушка, навсегда потерянной родине, внимая странным песням на непонятном, словно мяукающем, языке. Привыкнув к визитам инфанта и перестав стесняться его, она с удовольствием пела по его просьбе, замечая, что и Ринальду это вовсе не было неприятно.
— Мой отец бывал в Кхитае, — сказал однажды Конн, — надеюсь, что и мне повезет отправиться когда-нибудь туда в путешествие. Лю Шен, а ты бы не хотела вернуться?
— Нет, — она покачала головой, — мой муж был аквилонцем, и его родина стала моею.
В последнее время Лю Шен часто вспоминала своего умершего супруга, которого никогда не прекращала оплакивать. Юноша, который, казалось, улыбался даже во сне, светлый, как солнышко… Совсем не похожий на этого сурового, зрелого мужчину-воина с глубокими складками возле губ и серебром в волнистых волосах.
