Александр Шохов - Отец Смерти
— Вот как? Это очень трогательное признание, — издевательски улыбнулся Эвкатион. — Но тебе, друг мой, придется помучиться за компанию. Чтобы наш перевозчик не скучал.
Тут он снова начал оглушительно смеяться. Я внимательно смотрел на Лаэрция, но он избегал встречаться со мною глазами. Потом все-таки осмелился поднять взгляд и пожал плечами, как бы говоря, что он ничего не мог поделать. Я насмешливо покивал головой. Мне на самом деле было безразлично, будет ли он проявлять чудеса героизма или наоборот продемонстрирует выдающийся образец предательства. Как я презирал его в ту минуту!
— У меня один вопрос, прежде чем мы начнем, — обратился я к Эвкатиону.
— Говори, лодочник.
— Что произойдет, если владелец пазиры умрет? Тогда хозяином может стать любой?
— Да, любой. Но пазира в момент смерти владельца теряет значительную часть своей силы, и ей приходится много тысяч дней притворяться самой обычной вещью. Прошлого владельца я оставил в живых именно по этой причине. У тебя будет время познакомиться с ним, любопытный лодочник. Я много дней ловил эту рыбу с пазирой в брюхе. А поймал вас. Так случилось. И мы уже ничего не можем изменить в прошлом.
Последние его слова напомнили мне что-то очень важное. Фразу, выученную мной когда-то давным-давно. И у нее было продолжение… Но смогу ли я вспомнить? "Если ситуация вне твоего контроля, успокойся. Так случилось. Ты уже ничего не можешь изменить в прошлом. Но в каждом настоящем моменте есть место, которое ты должен занять, чтобы остаться в живых и победить. Найди его. И окажись там". Откуда я знаю это?
Зал, вырубленный внутри скалы, был очень велик. От углов, в которых огромными черными сугробами лежала тьма, исходили какие-то шорохи. Лаэрций, я это чувствовал, чутко следил за всеми звуками вокруг и время от времени косился назад, где поблескивали створки тяжелых бронзовых ворот. Мы вошли сюда, не открывая их; может быть, прошли насквозь, но кто знает, открываются ли они изнутри?
Эвкатион хлопнул в ладоши. Из тьмы позади кресла показались два крылатых демона. В их глазах (говорю это без преувеличения) горели языки пламени, которыми они видели этот мир. Демоны подлетели и, подхватив под руки сначала меня, а потом Лаэрция, отнесли нас на широкий гранитный уступ. Я не оказывал сопротивления, а Лаэрций попытался вырваться, и, схватив одного из демонов за крылья, пнул его ногой в пах. Пользуясь этой потасовкой, я осмотрелся.
Уступ был высотой в два моих роста и располагался перед креслом, над бронзовыми воротами. Пожалуй, тут, на уступе, были собраны все пыточные инструменты, известные в этом мире и за его пределами. Крылатые демоны, подняв Лаэрция наверх, зажгли факелы и начали связывать моего спутника. В мерцающем факельном свете некоторые из пыточных устройств показались мне странно знакомыми, и тело начало противно ныть. Кажется, в прошлом, меня уже подвергали этим неприятным процедурам.
Отсюда, с уступа, кресло рогатого было отлично видно. А он имел возможность видеть нас в двух проекциях сразу, благодаря широкому, повешенному наклонно, металлическому зеркалу под потолком. Пока крылатые возились с Лаэрцием, я прошелся между пыточными аппаратами. Вряд ли я мог бы сказать, что именно ищу. Но я много раз убеждался, что все, необходимое человеку в данной ситуации, находится в пределах досягаемости. Иногда на расстоянии вытянутой руки, иногда в нескольких шагах. Бессознательно, я, конечно же, искал то самое место в настоящем, которое позволит победить в этой схватке.
И я нашел его. Между дыбой и устройством, напоминающим стальной сапог, находился стол, заваленный разными полезными палачу железяками. В том числе, видимо, и теми, которые были в разное время позаимствованы у гостей. В один миг я вооружился кожаным корсетом, в котором крепились в специальных углублениях разнообразные ножи. Некоторые из них были метательными, хотя, как я думаю, вряд ли использовались здесь по назначению. Кроме того, я прихватил еще небольшой топорик, которым, видимо, палачи мелко шинковали пальцы жертв, и железный молот с округлыми краями, предназначенный, скорее всего, для дробления суставов.
— Эй! — услышал я голос Эвкатиона. — Что вы там возитесь? Опять демоина нанюхались? Быстрее привязывайте его и займитесь вторым!
Крылатые демоны засуетились, уронили что-то и начали переругиваться на незнакомом мне наречии.
Я взял несколько метательных ножей в руки и одним прыжком преодолел расстояние до края уступа, после чего, не медля ни мгновения, метнул в рогатого подряд четыре клинка. Крылатые опешили от такой наглости, и отреагировали только когда я метнул четвертый. Первый в это время уже входил рогатому в ключицу. Для палачей у меня был припасен более весомый сюрприз — как только они двинулись в мою сторону, я запрыгнул на ближайший агрегат и ударил одного из них молотом по макушке. Огоньки из его глаз выпрыгнули и начали хаотично танцевать перед лицом. Второго я просто пнул в морду, и метнул еще два клинка, целясь в незащищенную шею. Но демон увернулся: один из кинжалов вонзился ему в крыло, другой же только оцарапал щеку.
Лаэрций, наконец-то освободившийся от веревок и ремней, которыми его пытались усмирить, угостил палачей какой-то дубиной по головам и принялся их связывать.
Рогатый, истекая кровью, намеревался ускользнуть в неизвестные мне лабиринты своей пещеры, и я вовсе не собирался потакать этому его желанию. Бросив в него топорик, я соскочил с уступа. Эвкатион поймал мой топор на лету и произнес:
— Лодочник, ты не просто лодочник! Ты сойкеро…
Я не знал, что означает "сойкеро", хотя это слово отозвалось во мне смутным ощущением силы. Но пока было не до воспоминаний. Передо мной был мощный противник, сжимающий в руке топор.
Я метнул два оставшихся ножа и сделал сальто назад, уворачиваясь от возможного выпада. Один кинжал вонзился в запястье рогатому, второй — в горло. Топор и тело Эвкатиона упали на пол одновременно. Я бросился к нему, чтобы добить, но не успел: короткая красная молния мелькнула между рогами шлема. Это значило, что хозяин пещеры подготовился к смерти: где-то его ждало новое, хорошо выбранное и подготовленное тело, в которое он реинкарнируется прямо сейчас. И меньше чем через полдня он снова будет преследовать нас. Я содрал с него шлем и осмотрел внутреннюю поверхность. Да, реинкарнатор был здесь, на своем обычном месте, в теменной части. От досады я вонзил в него кинжал. Но времени на проявления ярости не было. Сейчас нужно было допросить крылатых демонов с огненными глазами и выбраться отсюда. Я собрал разбросанное метательное оружие и тщательно закрепил его на кожаном корсете. Кроме того, я обыскал тело Эвкатиона и нашел весьма любопытную вещицу: это был кинжал, лезвие которого украшал вырезанный на нем рисунок дерева, а девять переплетенных корней образовывали рукоять. На другой стороне лезвия была рельефно изображена фигура вооруженного человека. Он как бы стоял на сплетении корней. Когда я увидел его лицо, все мое тело вздрогнуло. Он был мне знаком, даже больше, чем собственное отражение в зеркале. Но кем он был? И главное — кем он был для меня?
