Джи Майк - Чужая ненависть
Отказываюсь от обеих услуг и вставляю кассету в ДВД. Похоть, разнузданная, животная похоть, гадость и грязь обрушиваются на меня. Мою любимую имеют, пользуют, трахают. Лысый толстяк с вислыми казачьими усами и чудовищным пузом. Татуированный качок с дебильной ухмылкой на небритой дегенеративной роже. Тощий вертлявый негр. Два смуглокожих бородача одновременно. Моя возлюбленная кричит, стонет, задыхается, только взгляд волшебных зелёных глаз ничуть не меняется — он всё такой же холодный и водянистый. Контраст жуткий, чудовищный, он терзает мне сердце и марает душу.
— Тебе нравится, милый?
Меня тошнит. Чужая любовь цепляется за меня, она умостилась во мне, пригрелась, она не хочет, отчаянно не хочет, не желает умирать.
— Котик, что с тобой, тебе плохо? Давай я тебя поласкаю.
— Шлюха! — надрываясь, ору ей в лицо. — Грязная сука. Бл-дь. Пошла отсюда на хрен, паскуда. Вон! Во-ооооооон!!!
Утреннее похмелье ужасно. Отягощённое ломкой, оно ужасно вдвойне. Меня мутит и корёжит, руки ходят ходуном. В отличие от ног, которые ходить не желают вообще. С трудом одеваюсь и плетусь из квартиры прочь. Мне надо выпить, обязательно, непременно, заглотить стакан, а лучше ширнуться, а ещё лучше и то, и другое. По опыту я знаю, что это состояние продержится не одну неделю, пока организм отвыкает от зависимостей. Не подстёгивать его наркотиками я, конечно, сумею, и ломка уйдёт. С алкоголизмом гораздо труднее.
К полудню я вдребезги, в хлам пьян и не помню, где, как и с кем надрался. Мне надо выговориться, необходимо рассказать всё кому-нибудь, кто меня понимает. Излить душу, выплеснуть вместе с перегаром этот мерзкий, мокротный осадок — накипь вываренной в винном бульоне анаши. Я достаю мобильный телефон, чудом удерживая его в трясущейся руке, набираю номер.
— Марго, — говорю я в трубку. — Ты не представляешь, как мне сейчас плохо.
— Я представляю, Арчи. В кафе «Весна» через полчаса?
Марго. Сестра Маргарита. Моя напарница, с которой встречаюсь раз в неделю на дежурстве в Вэмпайр-центре. И ещё, когда одному из нас плохо. В этом случае на нейтральной территории и на людях. Во избежание. Марго. Самый близкий, нет, единственный близкий мне… нечеловек. Мы не люди, вступление в братство означает отказ от принадлежности к бывшей расе. Плата за могущество, долголетие и материальную независимость.
— У меня перегруз, Марго. Слишком много на себя взял.
— Расскажешь?
— Бывший боксёр-легковес. В детстве я смотрел его матчи. Перенёс травму. Спился, потом подсел на наркотики. Я поймал это на последней стадии, неизлечимой. Забрал всё, теперь это во мне.
Она кладёт руку мне на запястье. Длинные, тонкие пальцы, тёплые.
— А та девица?
— Сбросил. Тоже, наверное, не до конца. Марго, зачем нам всё это?
— Не знаю. Сама часто думаю: зачем. Правда, поначалу казалось, что знаю. Идёшь по улице, гордая, независимая, псы заливаются брехом, люди шарахаются, чувствуют… Высшая сущность — вампир. Одарённый могуществом забирать то, что пожелает. Или не забирать. Деньги без счёта, путешествия, иммунитет к инфекциям, замедленное старение. Да-да, наставники говорят, что за всё надо платить. Не слишком ли высока плата?
Наставники. Вампиры третьей ступени, учителя и магистры. Полностью отрешенные от земных проблем, решающие вопросы существования расы. Таких единицы, большинство вампиров не поднимаются выше первой ступени. Сильнейшие достигают второй, они занимаются выявлением и последующим обучением неофитов. Самые сильные забираются на третью и становятся вне правил и вне законов. Увы, мне этого никогда не достичь. Возможно, через много лет поднимусь на вторую. Хотя вряд ли, скорее всего, чужие грехи и пороки меня доконают гораздо раньше.
— Ты должен временно отказываться от сделок, Арчи, — говорит Марго. — По первому правилу — без объяснения причин.
— Какой смысл тогда выходить на дежурства?
— Хочешь, я поговорю с наставником? С братом Эрнстом. Тебе дадут замену. Должны дать.
— Спасибо, Марго. Поговорить я могу и сам. Завтра у меня в любом случае встреча с ним. Только не думаю, что получу поблажку. Да и не за что — сам виноват. Ничего, отмучаюсь как-нибудь. Две-три недели, и всё пройдёт. Должно пройти.
— Ты пил сегодня?
— Да. Много. Иначе бы уже, наверное, загнулся. Завтра постараюсь воздерживаться. Не знаю, правда, сумею ли. Должен суметь. К брату Эрнсту надо явиться трезвым, он слишком далёк от дел насущных и не станет принимать во внимание обстоятельства. Хотя… иногда я думаю, что это, возможно, выход.
— Что «это», Арчи?
— Изгнание из братства.
— Не выход. Обратного пути нет. В одиночку любой из нас просто угаснет или погибнет.
— Мне часто кажется, что смерть — не худший вариант.
Мы прощаемся, я церемонно целую ей руку. Выходим из кафе, подсаживаю её в такси. Надо выпить, вот напротив как раз ларёк.
Внезапно я обнаруживаю, что выпивать мне не хочется. Прислушиваюсь к себе. От одной мысли об алкоголе меня мутит. Ошарашено замираю на месте, потом до меня доходит. Выхватываю из кармана мобильник.
— Зачем ты сделала это, Марго?
— Тебе надо отдохнуть, Арчи. Мне проще с этим справиться, я женщина, — она делает паузу. — Была женщиной.
Короткие гудки в трубке. Я механически прячу телефон обратно в карман. Она забрала его. Мой груз. Эту поганую, мокротную, алкогольно-наркотическую накипь.
— Я недоволен вами, брат Арчибальд, — я сижу в вычурном кресле стиля ампир, наставник, заложив руки за спину, меряет шагами громадную роскошную гостиную. — Правила вампира писаны не для вас? Вы вольны назначать свою цену за сделки, а не соглашаться на предложенную. Вам известно, за счёт чего существует братство?
— Да, конечно, брат Эрнст. Только ведь у этих людей не было больше, чем они могли предложить.
— Это, во-первых, не факт, люди лживы и прижимисты. Во-вторых, какое вам дело до них, брат Арчибальд? Предназначение людей — служить нам, а вовсе не наоборот. И, в третьих, потакая просителям, вы роняете престиж. Престиж нашей расы. Эдак вскорости любой нищий, приди ему в голову такая блажь, будет бегать за помощью к вампиру.
Я молчу. Сказать мне, в сущности, нечего, наставник прав.
— Братство нуждается в средствах, — продолжает он. — Думаю, не надо объяснять почему. Я давно присматриваюсь к вам, брат Арчибальд, и, не скрою, сделал некоторые выводы относительно вас.
— Могу я спросить, какие?
— Вы уже спросили. В вас осталось слишком много человеческого. Чересчур много. Вы растрачиваете себя без пользы для братства, которое о вас заботится и вас содержит. Или, по крайней мере, без особой пользы. То же относится и к вашей напарнице. Сестре Маргарите, если не ошибаюсь. Рекомендую вам задуматься об этом. Вам обоим. Теперь ступайте.
