Алексей Большаков - Получить статус Бога
Вышел в истоме от сладкого приключения и легких укорах совести, — использовал женщину. Отговорки, мол, все так делают, и победителей не судят, — слабое утешение. Очередной «черный шар» в корзину моральных принципов. Или «белый шар»? Живем с Натали в не соединяемых социальных мирах, но наша долгая чувственная связь похожа на любовь. Постоянно и настойчиво прокладываем маршруты, будто роем тоннели в космосе навстречу друг другу, и согласуем время встреч в разных точках вселенной.
Натали и ее супруг связаны не любовью, а деловыми отношениями: он представитель клана космических перевозчиков, она — «королева бензоколонок» и всего стреляющего и взрывающегося. Бедолаги несли свой династический неразрываемый брак, как тяжкий крест; избегая встреч, жили в разных домах, городах, странах и на разных планетах. Однако пару лет назад родили наследника, который увидел свет на борту нашей «Надежды», — Натали продуктивно отдохнула на курортной планете «Эдем». Теперь Зверев пытался одним выстрелом решить две проблемы: сдать америкосам победу и сжить со света любовника жены.
Завтра начало гонки, а сотрудники, зарядившись оптимизмом неадекватного топ-менеджера, мысленно произнесли пофигистское заклинание: «Шефу не надо, а мне и подавно», — и устранились на устройство личных делишек и развлечений. Охрана, подготовка и старт корабля легли на плечи двух человек — мои и Штольца.
Я «экс оффицио» — по должности, а Штольца, пунктуальнейшего из немцев, гнали к служебным обязанностям врожденная аккуратность и педантичность. Всякое дело бедолага начинал с изучения инструкции, и, если последняя включала даже сто шестьдесят пять пунктов, скрупулезно и точно исполнял все сто шестьдесят пять, что смешило, но и восхищало, гарантируя устойчивую опору под ногами и надежную стену за спиной.
Мне случалось видеть Штольца в бою. Крейсер-американец, — с невинной мордой, мол, принял за пирата, — лупил по нам в упор; пробил защиту и распорол ракетой корпус машинного зала. Рвались экраны наблюдения по всей рубке, ядовитый дым слоями волновался между креслами, но Штольц ни на секунду не оторвался от орудийных мониторов. Методично вколотил в рубку монстра три ракеты подряд и отправил заокеанского «друга-почти брата» в вечное беспосадочное плаванье.
Потом случилось удивительное; когда мы кое-как залатали дыры и потушили пожары, у Штольца началась истерика. Тряслись пальцы и губы, текли слезы. Тогда-то я и оценил силу характера этого парня. Бесстрашные люди мне встречались, но не дай бог оказаться с ними в одном окопе: и себя в безрассудной смелости погубят, и товарищей подставят, — не о них речь; да и, демонстрировать бесстрашие, когда ничего не грозит, — это клиника.
Сильны, умеющие преодолеть или отодвинуть свой страх и действовать в сражении спокойно и расчетливо. Страх у сильных людей до или после; если канатоходец начал бояться посреди каната, он упадет. Запаниковал, закрыл руками глаза и отдался на милость судьбы или спокойно дошел, как бы пропуская страх мимо себя, потом будет трясти, колотить, испарину вытирать устанешь, но опасность уже позади.
Постучав по микрофону условным кодом, зашел в диспетчерскую. Сашка Штольц, худой и высокий, как ножка циркуля, колдовал над голограммой космодрома, проверяя защиту периметра и купола:
— Никаких следов покушения, — пояснил не отрываясь, — и это настораживает.
— Полагаешь, уже прошли через ворота?
— Подкупив или подменив кого-то из наших… даже двоих. Начинается погрузка. Самое время запихнуть в корабль какого-нибудь «Троянского коня».
В оценке нравственных качеств и моральных устоев «друзей-соперников» у нас полное единодушие, — благородства не будет. Постараются уничтожить «Надежду» до старта, во время старта, на взлете и далее по пунктам на всем пути следования. Моя репутация «зачетного» пилота, пережившего более трех среднестатистических сроков жизни космолетчика — два года, — не оставляла шансов на спокойный размеренный полет в межзвездной темноте.
— Серега, давай к кораблю, — скомандовал Штольц, — а я на склад.
Лучи прожекторов по периметру космодрома, отражаясь от поверхности пластикового купола, заливают бетон розовым бестеневым светом. Транспорт «Надежда» сверкающим пятидесяти метровым столбом возвышается впереди. Выбрав в пирамиде скейт поновее, заскользил к кораблю. Легко тронув пальцами, проверил оружие. Я «правша», но пистолет держу в левом рукаве, как последний неприятный сюрприз в жизни противника.
Пластик купола покрыт особым составом: изнутри, обычное прозрачное стекло; снаружи, — темная глухая поверхность, дополнительно защищенная множеством разнотипных маскирующих, обороняющих устройств, задекорированных маскировочной сеткой. Бомбить бесполезно да и небезопасно: может быть воспринято правительством как вторжение и покушение на суверенитет, а это «священная корова» для политиков. Диверсантов нужно ждать изнутри.
На запястье датчик «свой-чужой», замаскированный под наручные часы, и стрелка остается неподвижной, пока я неторопливо прохожу погрузочной площадкой, но слегка «кивает» около начальника боепитания Сухарько, краснолицего крепыша в бейсболке и сигнальном оранжевом жилете. Я поднялся по трапу и остановился у входного люка.
— Штольц, — постучал пальцем по микрофону. — Будешь смеяться, но идентификатор показал неполное совпадение — девяносто девять и пять процента.
— Кто? — голос Штольца зашепелявил от возбуждения. — Следи, но не спугни.
— Сухарько, начальник боепитания.
— Рядом стоит.
— Поздравляю, теперь у нас два начбоя Сухарько.
— Уже идем.
Начинается игра, тягомотная и осторожная, и не факт, что фортуна выберет нас. Противник подобрался к кораблю, но заряд пока не внутри, а на площадке в одном из загружаемых ящиков или ракете. Нужно найти адскую машинку и не дать ее активировать. Взрыв на площадке не причинит ущерба кораблю, а вот у обслуги шансов не останется вовсе.
Вопрос мотивированности диверсанта. Если европеец или американец, — не страшно, — ребята так дорожат своей шкурой, что ни за какие деньги не причинят ей вреда, а вот нам азиатам от жизни мало перепадает, потому и страшны в бою. Фанатика, типа, шахида или камикадзе, жизнь радовала еще меньше, а потому взорвет бомбу при малейшем признаке провала, просто, чтоб «добро не пропадало».
Никогда не знаешь, за что зацепится память. Фраза Штольца «даже двоих» всплыла неожиданно, но очень уместно, когда заметил грузчика, нарочито поворачивающегося к «первому номеру» спиной и бросающего из-под бровей настороженные взгляды.
