Светлана Багдерина - И стали они жить-поживать
— Одного дня? — переспросил ковер и слегка пожал кистями. — Попробую. Если это каким-то образом поможет нашей Симочке…
— Поможет, — твердо пообещал Иванушка. — Давай поспешим. Что бы там ни говорили про Серафиму, а у меня сердце не на месте. И не будет, пока ее не найду.
— Не печалься, царевич Иван, — успокоил его Масдай, уверенно закладывая крутой вираж и беря курс на запад. — Найдем мы и твою старушку, и ее избушку.
И в лукоморском поднебесье воцарилось выжидательное молчание. Иван — глазами, а Масдай — неизвестными науке чувствами час за часом напряженно вглядывались в проплывавшие под ними леса, опушки и болота — не мелькнет ли, не покажется заветный домик в глуши.
Лесную прогалину с, похоже, недавно выгоревшим вокруг лесом, огороженную редким, местами обуглившимся плетнем, закопченный дом посредине и фигуру в черном балахоне, склонившуюся над полупустыми грядками огорода, они увидели почти одновременно.
— Вон там какой-то дом!.. Это ее!.. — Иванушка чуть не слетел с ковра от нетерпения. — И хозяйка дома! Туда, быстрее!..
— Вижу, не слепой, — пробурчал ковер, и, плавно снизившись, мягко опустился на единственную уцелевшую зеленую еще грядку — чтобы не запачкаться.
— Извините?.. — не успев подняться на ноги, уже окликнул огородницу Иван. — Эй?..
Человек, не разгибаясь, оглянулся. Черный колпак свалился с его головы, и хулиган-ветер вмиг растрепал рассыпавшиеся по плечам русые взлохмаченные волосы и запутался в реденькой короткой бороденке.
Человеку на вид было лет двадцать-двадцать два.
— Что? Кто?..
Стукнув себе кулаком в поясницу, бородатый резко выпрямился, вполголоса охнул и энергично потер спину.
— Кто посмел потревожить покой и уединение премудрого Ага… Агафониуса? — сурово нахмурив такие же реденькие рыжеватые брови, он вперился взглядом в царевича.
— Извините… — поник Иванушка. — Кажется, мы ошиблись адресом… До свида…
— Нет, постой! — прищурил маленькие глазки человек. — Ты думаешь, что можешь просто так подкрадываться к великим волшебникам, заставать их врасплох…
— Вы меня с кем-то путаете, — вежливо отмахнулся Иван и повернулся, чтобы снова сесть не Масдая. — Я не подкрадывался ни к каким волшебникам. До сви..
— Стоять, я сказал! — бородатый поднял руки и скрючил пальцы. — Я, могучий маг и чародей Агафотий…
— Я думал, вы сказали "Агафониус" в первый раз?
— Да. Агафониус, — смутился человек, но тут же продолжил:
— …Приказываю тебе стоять и не двигаться с места, пока я придумаю для тебя страшное и необычное наказание…
— Иван!!!..
— Забодай меня коза — Иванчик!!!..
Оба человека и, казалось, даже ковер, подпрыгнули от неожиданности и стали оглядываться в поисках источника голосов.
Долго искать не пришлось — приветствия исходили от двух голов, насаженных на колья плетня.
Две пары рук подлетели, откуда не возьмись, и стали хлопать Ивана по спине и плечам, то ли выбивая из его кафтана пыль, то ли показывая, что рады его осязать здесь снова.
— Иван-царевич!..
— Жив, курилка!..
— Знаем-знаем!..
— Наслышаны-наслышаны!..
— Герой!.. Ну, герой!..
— А как возмужал-то, а?! — восторженно не унимались головы.
Агафониус-Агафотий, казалось, совсем завял.
— Вы знакомы? — обиженно глядя на Ивана из-под белесых ресниц, наконец пробурчал он.
— Да конечно знакомы, дурья твоя башка!!! — весело прокричала одна голова. — Это же муж троюродной внучки Ярославны Ванечка Лукоморский!
— Оне тут проездом были месяцев пять назад!
— Ох, Ярославна их и любит!..
— М-да?.. Так бы сразу и говорили… — человек пожал узкими, затянутыми в нечто выцвевшее и черное плечами, и скис окончательно.
— Так это все-таки дом Ярославны? — уточнил на всякий случай Иван.
— Не-а, он совсем не изменился! — заржала другая голова. — А чей же еще, как ты думаешь, а?
— Но другой хозяин…
— А-а!.. Этот!.. Это не хозяин, — если бы голова могла, она махнула бы рукой. — Это практикантишка нашей Ярославны — прислали в этом году на наши головы из высшей школы магии!..
— Чума ходячая!
— Инвалид умственного труда!
— Цыц, молчите, окаянные! — замахнулся на разошедшиеся не на шутку головы вышедший специально для этого из своего непонятного ступора практикант. — Не вашего ума дело!
— А чьего же еще? Другого ума, кроме как нашего с Ермилкой, тут нетуть и еще три недели не будет, — одна голова кивнула в сторону второй и показала великому магу язык.
— Не будет?!.. Как — "Не будет"? — воскликнул пораженный в самое сердце Иван. — Мне же ее срочно надо! Вопрос жизни и смерти!..
— А что случилось? — забеспокоился Ермилка.
— С Серафимой беда. Ее сегодня утром Змей унес. Я должен срочно ее найти!..
— Змей-Горыныч? — встрепенулся Агафотий. — Найти? Похищенную царевну? Так это же проще простого! Это — моя специализация!.. Я по похищенным Змеями царевнам курсовую в том году писал!..
— И сколько поставили? — не замедлила поинтересоваться ехидно голова.
Но практикант ее гордо проигнорировал.
— У нее есть… была тарелка зеленая, волшебная, с яблоком, — подскочил тут же к нему Иванушка. — Вы умеете ей пользоваться?
— Естественно! — со снисходительным недоумением как рыба, у которой спросили, умеет ли она плавать, хмыкнул волшебник. — Скорее пойдем!
Воспрявший и расцветший на глазах Агафотий бережно подхватил царевича под локоток, увлек в дом, и под выкрики голов "Она тебе ее ирвентарем кроме лопаты пользоваться вообще запретила!" поспешил захлопнуть за собой дверь.
— Ну-с, — в радостном предвкушении возможности показать заезжему витязю какие они на самом деле бывают — великие волшебники — Агафотий потер руки и обвел глазами полки. — Ага, вон и она! Даже запылиться не успела с прошлого раза — я ей постоянно пользуюсь. Раз плюнуть — любое заклинание. Какое хочешь. Я — самый выдающийся ученик нашей школы, крупнейший специалист по волшебным наукам, и все магистры в один голос твердят, что такого ученика у них никогда не было и вряд ли уже когда будет. Да когда меня провожали на практику, даже ректор прослезился, сказал, что от одной мысли, что не увидит меня целых три месяца!.. Пришлось увести его, напоить валерьянкой и уложить в постель. Гениальность, брат царевич, не спрячешь, сколько не старайся…
Так приговаривая, великий маг всех времен и народов снял с полки зеленую тарелку, вытряхнул на ладонь из мешочка яблоко — то самое, золотое с рубиновым бочком и изумрудным листочком на черешке черненого золота, благодаря которому они давным-давно, пять месяцев назад, подружились с Серафимой.
