Дж. Уилсон - Алиф-невидимка
Он взглянул на смартфон сквозь полусомкнутые веки. Если Алиф сейчас заснет, она может позвонить. Он вздрогнет и проснется от звонка и, конечно, неумышленно столкнет аппарат вниз, и тот обязательно упадет во внутренний дворик. И тогда Алифу придется быстро бежать вниз и искать его в густых жасминовых кустах. Впрочем, эти маленькие неприятности могут предотвратить большую: а вдруг она вообще не позвонит?
— Закон энтропии, — произнес юноша, обращаясь к смартфону. Аппарат продолжал сверкать на солнце и молчать. Далеко внизу черная с рыжим кошка, которая весь день охотилась на жуков в кустах, быстро перебежала двор. Теперь она, сойдя с пропеченной солнцем земли, по очереди поднимала лапы с розовыми подушечками, чтобы хоть немного остудить их. Алиф позвал ее, но кошка сердито заурчала и ловко проскользнула в заросли жасмина.
— Слишком жарко и для кошек, и для людей, — заметил Алиф.
Он зевнул и ощутил во рту неприятный металлический привкус. Воздух казался сгущенным и маслянистым, словно на землю его ровно выдыхала какая-то неведомая машина. Этот воздух насильственно вторгался в легкие, не производя при этом никакого облегчения, а в сочетании с удушающей жарой создавал в организме самую настоящую панику, рожденную инстинктом. Когда-то Интисар говорила Алифу, что город ненавидит своих жителей и пытается задушить их. Она радуется, когда они начинают задыхаться. Именно «она». Интисар почему-то была убеждена в том, что этот город имеет женский род. Так вот, она будто бы помнит еще те времена, когда чистые умы порождали чистый воздух. Это было еще в годы правления шейха Абдель Сабура, который так доблестно сражался с наступлением сюда толп европейцев. Это были годы расцвета великого университета Ямар аль Башира. Или даже еще раньше, во времена дворов Пари-Неф, Ониери и Бес. Да и названия у нее были более ласковые и приятные для слуха, чем сейчас. Ислам принес сюда святой джинн. Ну, по крайней мере так гласит легенда. Город расположен на полпути между обыкновенным миром и Пустым Кварталом, обиталищем гулов и ифритов, которые способны принимать звериное обличье. Город мог бы стать засильем потусторонних обитателей, как сейчас он переполнен туристами и нефтяниками, но этого не произошло. И все из-за того, что святой джинн услышал послание пророка, долго плакал, благословил его и впоследствии был погребен под мечетью Аль Башира.
— Я почти что решил, что ты и в самом деле веришь во все это, — сказал тогда Алиф Интисар.
— Конечно, верю, — ответила ему Интисар. И действительно, могила казалась достаточно реальной. По пятницам ее было разрешено навещать. Сверху на гробнице до сих пор оставался нетронутым тюрбан джинна.
На западе свет начал постепенно бледнеть у горизонта, там, где за Новым Кварталом начиналась пустыня. Алиф сунул телефон в карман, соскользнул с подоконника и очутился у себя в комнате. Наверное, когда окончательно стемнеет, он все же попытается связаться с ней. Интисар всегда предпочитала вечерние встречи. Впрочем, общество вовсе не возражало против того, что кое-кто нарушает общепринятые правила, главное, нужно было признавать их существование. А встречаться с девушкой после захода солнца мог только очень смелый человек. То есть они оба должны были давать себе отчет в том, что именно они совершают. И уж конечно, следовало позаботиться о том, чтобы оставаться непойманными. Аристократка Интисар, причинившая Алифу столько хлопот, черноволосая и сладкоголосая, была вполне достойна его стараний соблюдать осмотрительность.
Алиф понимал ее стремление оставить их встречи в секрете. Он сам вот уже сколько времени прятался за псевдонимом, в качестве которого выбрал одну-единственную букву алфавита. Он даже перестал думать о себе, как о человеке. Кто он такой? Всего лишь алиф, который по написанию напоминает прямую линию или, может быть, некую стену. Сейчас его настоящее имя казалось юноше каким-то невыразительным пустым звуком. Сам акт сокрытия тайны стал важнее самой тайны. Понимая это, он потворствовал Интисар. Что ж, раз ей хочется оставить их свидания в секрете, пусть будет так. Сам он уже успел устать от всевозможных тайн. Ну а если такая секретность разжигает ее любовь еще сильней, он и вовсе не собирается сопротивляться. Он подождет еще час или даже два.
Терпкий запах овощного супа и риса проник к нему в комнату через окно. Надо спуститься вниз, на кухню, и поесть — он сегодня только завтракал, и больше ничего не съел за весь день. Он уже двинулся к двери, но тут его остановил стук в дверь. Стучали из соседней квартиры, с обратной стороны той самой стены, где у него висел плакат с изображением Роберта Смита. Алиф с досады закусил губу. Может быть, ему удастся проскользнуть вниз и остаться незамеченным? Но стук повторился, и на этот раз он услышал в нем условный сигнал. Значит, она услышала, как он спустился с подоконника в комнату. Алиф вздохнул и два раза постучал по зернистому черно-белому колену Роберта Смита.
Когда он выбрался на крышу дома, Дина была уже там. Она смотрела на восток, в сторону моря. Вернее, в ту сторону, где оно находилось и было бы видно, если бы не мешали джунгли жилых домов.
— Что ты хотела? — без предисловий начал Алиф.
Она повернулась к нему, наклонила голову набок, и ее брови сдвинулись в узкой прорези никаба, почти полностью закрывающего ее лицо.
— Вернуть тебе книгу, — ответила Дина. — Что с тобой?
— Ничего. — Он раздраженно отмахнулся. — Ну, так давай тогда книгу.
Дина сунула руку в глубь длинного халата и извлекла из глубокого кармана потрепанный экземпляр «Золотого компаса».
— А разве ты не собираешься спросить меня, что я думаю по этому поводу? — требовательно произнесла Дина.
— Мне все равно. Наверное, английский язык оказался для тебя слишком сложным.
— Ничего подобного. Я поняла там все до последнего слова. Эта книга, — тут она помахала томиком в воздухе, — переполнена языческими образами. Это опасно.
— Не будь такой невежественной. Это же метафоры. Я же говорил, что ты ничего в ней не поймешь.
— Метафоры тоже могут быть опасными. Когда ты называешь что-то ложным именем, ты меняешь его сущность, а метафора — это и есть своеобразный способ называть вещи фальшивыми именами.
Алиф выхватил у нее книгу из руки. Зашуршала ткань, Дина нагнула голову и прикрыла глаза густыми ресницами. Хотя Алиф не видел ее лица вот уже десять лет, он знал наверняка, что в этот момент Дина надула губы.
— Ну прости, — искренне произнес он, прижимая книгу к груди. — Я сегодня неважно себя чувствую.
Дина молчала. Алиф бросил нетерпеливый взгляд за ее плечи. Там, вдали, за вычурными кварталами жилых домов, на холме виднелась сверкающая в сумеречном свете часть Старого Квартала. Где-то там, в одном из домов, находилась сейчас Интисар, как бесценная жемчужина, спрятанная в своей древней раковине с моллюском, стены которой целуют морские волны. Возможно, она сейчас работает над своей диссертацией, зарывшись в книги о раннем мусульманстве. А может быть, она решила отдохнуть и поплавать в бассейне на вилле своего отца. И скорее всего она сейчас думает о нем.
