Вадим Проскурин - Хоббит, который слишком много путешествовал
Гобелен слева от окна изображал пейзаж. Одинокая гора, столь огромная, что не поместилась целиком в картину, прихотью майаров на ее склоне возникла большая ровная площадка и на этой площадке стоит город, обнесенный белокаменной стеной. Многочисленные здания, деревянные и каменные, громоздятся за стеной, две башни, одна снежно-белая, другая грязно-серая, вздымаются в небо. Ворота крепости широко распахнуты, многочисленные хоббиты входят в них и выходят из них по своим неведомым делам. А справа от ворот, на заднем плане… никаких сомнений, это тот самый ажурный мост над пропастью, который я видел живьем минуту назад.
– Этот город… он сразу за мостом? – обратился я к хозяйке дома.
– Слава Оберику, к тебе возвращается память, – ответила она. – Это Сакред Вейл. Вспомнил?
Я отрицательно помотал головой и обратил взгляд на второй гобелен. Странная картина – воин в тяжелой броне и глухом шлеме, вооруженный длинным, слегка изогнутым мечом и небольшим круглым щитом, на котором изображен зеленый дракон, изрыгающий пламя. Воин сидит верхом на самом настоящем зеленом драконе, и на спине воина сквозь щели в броне торчат зеленые перепончатые крылья, в данный момент сложенные. Это что, помесь орка с драконом? Разве такое возможно? Воин сражается, он отбивается мечом от целой стаи куропаток-переростков. Несмотря на то, что эти птицы на первый взгляд выглядят совсем не опасными, присмотревшись, понимаешь, что дела странного рыцаря совсем плохи. На его броне не видно разрубов и вмятин, но в его позе, в повороте головы, в замахе руки, во всем облике сквозит отчаяние, кажется, что он сражается из последних сил и недалек тот миг, когда одна из куропаток, более удачливая, чем ее товарищи, прорвется сквозь веерную защиту и… и что? Просунет свой нестрашный клюв сквозь смотровые щели шлема и вырвет глаза воина? Глупость какая! Но все же, почему бой выглядит таким безнадежным?
– Это Дредвинг, – сказала хозяйка. – Вспоминаешь?
Я покачал головой. Женщина вздохнула.
– Когда я была беременна Честером, – сказала она, – по приказу Оберика великое войско отправилось на северный узел. Узел охраняли полторы сотни каменных куропаток и десяток медведей. Это была великая битва, мы победили, но из всего войска уцелели только медведи, потому что защитники узла не трогали своих родичей до последнего. Дредвинг тоже погиб в том бою. Неужели ты все еще не вспоминаешь?
– Нет, – сказал я, – я не помню этого. Но не потому, что еще не оправился после болезни. Дело в том, почтенная…
– Какая я тебе почтенная? – перебила меня женщина. – Не называй меня так, это звучит, как издевательство! Я обычная солдатка, какое ко мне может быть почтение?
– Тебя так зовут – Солдатка?
Моя собеседница глубоко вдохнула и выдохнула.
– Все забыл, – сказала она. – Ладно, называй меня хоть горшком. Эля меня зовут. А мужа моего теперешнего – Юрген.
– Что значит «теперешнего», Эля? – я искренне удивился. – Разве хоббиты вступают в брак не на всю оставшуюся жизнь, пока одного из супругов не заберет могила?
– Тю! Я же ясно сказала – солдатка я. Какой тут брак может быть? Солдатка!
Она раз за разом повторяла это слово, как будто оно должно было все объяснить. Наверное, так оно и было, но я не понимал значение этого слова.
– Послушай меня, Эля, – сказал я, – я должен сказать тебе кое-что важное. Я появился в этом мире совсем недавно. Первое, что я увидел – это была огромная ящерица в закопченных очках, а больше я почти ничего не помню.
– Еще бы ты помнил! Тебе еще повезло, что жив остался, хватило ума валяться под василиском. – Она осеклась. – Появился совсем недавно? Ты что, из детей Творца? Не морочь мне голову! Дети Творца не появляются в Вейле уже… да я была одной из последних! Хочешь, расскажу, откуда ты взялся? Из Вейла ты взялся, из нормальной халфлингской семьи. Захотел своими глазами на тварей посмотреть, стражу на мосту как-то обманул, вошел в бестиарий, сразу же наткнулся на василиска и чуть не сдох. А теперь говоришь всякую ерунду, думаешь, что это тебя от порки избавит. Не дождешься, как там тебя… Хэмфаст! Не дождешься, Хэмфаст! Вот сейчас Юрген с поля придет, осмотрит тебя, и если здоровым признает, а ты здоров, как хряк, это я тебе точно говорю, так вот, всыплет тебе Юрген розог по мягкому месту, а потом стража на мосту еще добавит, и еще родители. Ладно, герой хренов, давай покормлю тебя, что ли.
Я глупо кивнул, не зная, что и сказать на эту гневную отповедь. Она не поверила мне, и это совершенно естественно, я бы тоже не поверил, скажи мне кто-нибудь, что он только что явился из другого мира. Но то, что мне собираются всыпать розог… это просто смешно! Я расхохотался. Эля удивленно смотрела на меня, а я все смеялся и смеялся и никак не мог остановиться, пока слезы не потекли у меня из глаз.
– Ух… ха-ха-ха… всыплют розог… Не смеши меня так, Эля, так можно и концы отдать… скорее, чем от василиска… ха-ха-ха.
– Не смешно! – отрезала Эля. – Еще плакать будешь. Пошли на кухню, поешь.
Она повернулась к кухонной двери, я проник в дверь взглядом и вник в ее внутреннюю сущность. Неодушевленные предметы здесь устроены так же, как и в Средиземье, это хорошо. Я отдал приказ, и дверь распахнулась.
Эля резко обернулась ко мне.
– Ты что, шаман? – спросила она.
– Маг, – поправил ее я.
– Магов-халфлингов не бывает. Ты что, Хэмфаст, сбежал из собора?
– Я не сбежал из собора, я пришел из другого мира, сколько раз можно повторять.
– Да не ври ты мне! – Эля снова начала сердиться. – Дети Творца не обладают магией. Или… ты имеешь ввиду, что ты из Миррора?
– Нет, я не из Миррора, я из Средиземья (Моргот меня раздери, сколько терпения нужно, чтобы убедить женщину в совершенно очевидной вещи!)
– Из какого такого Средиземья?
– Есть такой мир – Средиземье. Там живут хоббиты, люди, гномы, орки, раньше еще жили эльфы, но теперь они ушли в Валинор.
– Хватит мне зубы заговаривать! Валинор еще какой-то выдумал… Садись лучше за стол и ешь. Вот Юрген придет, ему мозги полощи.
Я сел за стол, Эля выставила на стол краюху хлеба, ломоть холодной оленины и кувшин брусничного морса. Я хотел было попросить пива, но передумал. Зачем нарываться на еще один поток слов и эмоций, да и не слишком разумно напиваться в первый же день в незнакомом мире. Внутренний голос сообщил мне, что этот день явно не первый, но я пояснил ему, что те дни, что я валялся в беспамятстве, не считаются.
В общем, я начал есть, и вкус мяса, пусть даже и холодного, на некоторое время совершенно изгнал из моего мозга все остальные мысли. Оказывается, я прямо-таки зверски голоден.
