Анна Этери - Похищение зеленой хризантемы
— Не дурно! — похвалил он, прихлебнув еще, и еще.
Анемон уже начал прохаживаться с бутылкой по комнате, с таким видом, будто бы в руке у него был изысканный фужер на тонкой ножке, деловито разглядывая женский кружевной пояс для чулок, когда Тея дрыгнула ножкой, подав первый признак жизни.
Анемон, не выпуская бутылку из рук, освободил ящик от всего содержимого, но более ничего примечательного не обнаружил, и выдвинул следующий, до верху набитый какими-то бумагами, среди которых нашелся пожелтевший пергамент, исписанный разноцветными чернилами на неведомом языке. Более ничего интересного. А вот следующий оказался весьма интригующим, он содержал четыре таинственных ларчика. Первый был безнадежно заперт, и его пришлось отставить в сторону. На потом. Во второй плоской шкатулке лежали письма, перевязанные цветными ленточками. Их он тоже пока отложил, за ненадобностью. А вот третий ларчик ему очень понравился — черное атласное дерево и серебро скрывали в своих недрах драгоценные камни и жемчуг. Анемон залюбовался бликами и игрой света от тусклой свечи на гранях камней; мягко светились жемчужины. Из зачарованного созерцания его вывел нежный, манящий голос…
— Как скверно с твоей стороны…
Но не успел он даже глаза скосить, как почувствовал, что пол уезжает из-под ног… вернее старенький холщевый коврик, на котором он стоял, а теперь лежал. Шкатулка украшенная драгоценными камнями и бутыль выскользнули из рук и потонули в тени угла, но о них он перестал думать уже в следующее мгновение. Кто-то напрыгнул на него сверху и удобно расположился на спине, окончательно придавив к полу, лишая возможности даже вздохнуть. Он без сомнения догадался кто эта особа, сумевшая так удачно его оседлать.
— Тея, радость моя, слезь с меня, — единым духом выпалил Анемон, с намереньем умаслить девицу, да не тут-то было.
— Теперь «радость моя», а как сзади подкрадываться?! — зло прорычали сверху. — И чего я тебе только сделала, дорогой мой?
Анемон благоразумно промолчал, что кирпичом был бит именно ее легкой (или тяжелой?) рукой.
— Сказала бы я тебе, кто ты после этого! — злилась Тея, чем-то подозрительно позвякивая.
«Что это она надумала?» — шевельнулось в нем беспокойство.
Щелк!
Он почувствовал на своей шее что-то холодное.
Тея зевнув, лениво поднялась с него, и он резко сел, вцепившись в обод на шее.
— Что это? — на ощупь странное ожерелье, состояло из нескольких пластинок сцепленных друг с другом.
— Ты действительно хочешь знать? — с полуулыбкой поинтересовалась она.
От нее за сто шагов разило злорадным удовольствием, так что ожидать, что «подарок» преподнесен ко дню Радуги, когда полагалась всем симпатичным тебе людям дарить какую-нибудь безделушку, не приходилось. Да и прошел уже праздник, еще на той недели, отчего в кладовых Анемона прибавилось парочка сундуков с побрякушками, и некоторые из них он даже подумывал носить…
— Не хотел, не спрашивал бы, — отозвался он, ощупывая «презент» на предмет застежки. Ну не нравилась ему сия прелесть… холодная, неправильная, и чувство такое будто на тебя надели… ошейник…
— Ты, знаешь ли, очень сильно меня разозлил, посланная тебе кара — в отместку за мои нервы.
— Какая еще кара? Что такое ты на меня нацепила? — А застежки-то и не было, или она была, но такая хитрая, что фиг обнаружишь. Но как-то же на него эту дребедень надели, а значит и снять можно… как-то. — Может, договоримся? — предложил он осторожно, пробуя почву для мирных переговоров.
Девица, сложа руки на груди, криво ухмыльнулась, прислонившись к распотрошенному высокому шкафу. Она наблюдала за ним со знанием дела, как если бы он был человеком, судьба которого уже предрешена, и она отнюдь не лучезарна.
— Ты в повиновении, — молвила она беззастенчиво. — То, что я на тебя надела является сильнейшим артефактом, и теперь у тебя есть хозяин. Его приказы для тебя священны, ты будешь выполнять их беспрекословно, пусть даже тебе скажут вырвать свое сердце и подать его на золоченом блюде с пряностями, или станцевать неглиже на крыше дома. Ты сделаешь все как прикажут, да еще и поклянешься в верности и будешь верить, что сделал так по собственному почину. Прости, у тебя не было выбора. Ты просто очень сильно меня разозлил. — В ее словах было столько же сожаления, как в море воздуха — должен быть, а где?
— Ты серьезно? — еще не до конца поверив, — хотя с чего бы Теи врать? — спросил Анемон, вынужденный принять все как есть.
Тея опять ухмыльнулась с небывалым хищническим удовольствием, и неспешно подошла к сундуку, на котором не так давно «отдыхала»; с железным массивным замком, нависающем на дужке. Ее стройные ножки в черных чулочках были обуты в невысокие сапожки с отворотами с парой маленьких колокольчиков, вероятно без язычков, ибо не звенели. Приталенное черное пальтишко из тонкой кожи было оторочено по низу и на рукавах пушистым белым мехом. Темные волосы забраны в два хвоста с вплетенными в них низками красных бус. Она подобрала с пола топор, изъятый у нее бесчувственной Анемоном; им запросто можно было оттяпать голову, и руки-ноги, но невольный пленник магического артефакта надеялся, что она не станет…
— Ты же снимешь его с меня? — он чуть не прибавил — «хорошая девочка», но это уже был бы явный перебор, она мгла заподозрить, что он фальшиво играет.
Тея не оборачиваясь, перехватила поудобней топор и начала мастерски крутить его в руках, только блики судорожно маячили на серебристом лезвии, отражая маленькое пламя единственного источника света. — «Не плохо», — отметил про себя Анемон незаурядные способности новой знакомой… скорость и положение рук при перехвате… — «…впечатляет».
— Тебя кто у…? — только и успел он обронить, параллельно соображая: попадет — не попадет.
Тея попала. Резкий и звучный звон металла о металл огласил просторы подвальной лаборатории Магистра, оповещая о том, что добрались до очередного добра хозяина. Замок с глухим стуком брякнулся на камень пола, и Тея вскрыла непосредственную жертву деяния… сундук, и запустила в него шаловливые ручки.
Анемон поднялся с пола, отряхиваясь. Ошейник повиновения там или не ошейник, но на ногах-то стоять он еще способен… пока. И если судить об очередности, то сейчас как раз его очередь сделать «гостьи» какую-нибудь гадость… или подождать более подходящего случая. Уж больно занятная девица. И что ей только понадобилось? Зачем-то же она влезла в чужой дом, да еще и не с самыми мирными намерениями.
— Кто тебя у…? — опять решился юноша, но…
— Хм… — донеслось их глубин сундука, ибо девушка решилась более подробно изучить его содержание, и перегнулась через край, оставив позабытый топор прислоненным к стене поблизости. — Хм… Ничего интересного. Что это за дребедень такая? — Она извлекла из недр матерчатый серый куль, потянула за завязки, и заглянула внутрь, поморщилась, облизнула пальчик и, погрузив его в куль, достала весь белый. Снова облизнула.
