Роберт Говард - ГОНЧИЕ СМЕРТИ. Сага дальних миров
Если бы мне тогда подвернулась возможность вернуться на Землю, пускай и прямиком в лапы своих преследователей, а не сражаться в одиночку с кошмарами, которыми мое воображение уже населило Альмарик, я бы не раздумывал ни секунды, Очень скоро мне предстояло узнать, что никакие воображаемые опасности не сравнятся с реальными, на которые столь щедра жизнь, и что мое слабое тело будет меня выручать в таких переделках, которые я не смог бы представить себе даже в бреду.
Конец моим душевным метаниям положил негромкий звук за моей спиной. Развернувшись, я изумленно уставился на первого встреченного мной жителя этого мира. И каким бы грозным и враждебным он ни казался, я почувствовал себя вновь уверенно: оцепенение оставило мышцы, кровь ровно потекла в жилах. То, что можно увидеть и пощупать, всегда страшит меньше, чем неведомое и невидимое.
В первый момент мне показалось, что передо мной стоит горилла. Но, присмотревшись, я понял, что это все-таки разумное существо, подобного которому (я в этом уверен) не доводилось видеть еще ни одному жителю Земли.
Незнакомец был ненамного выше меня ростом, но значительно шире в плечах и более атлетического сложения. Могучие мышцы бугрились на его руках и бочкообразной груди. Из одежды на нем был какой-то кусок ткани, напоминавшей шелк, наброшенный через плечо и перехваченный в поясе широким кожаным ремнем, с которого свисал большой кинжал в кожаных же ножнах. Обут он был в плетеные сандалии с высокой шнуровкой. Но все эти детали я заметил лишь краем глаза, потому что мое внимание было приковано к лицу незнакомца.
Что там вообразить — описать его будет занятием не самым легким. Представьте себе чуть сплюснутой формы голову, крепко сидящую на могучих плечах почти без признаков шеи. Из-под узкого покатого лба яростно взирают на мир маленькие, налитые кровью глаза, нацеленные на меня словно два стальных острия; квадратный волевой подбородок выдается вперед как таран, его покрывает короткая густая борода, над верхней губой топорщится щетка пышных усов; приплюснутый нос едва выступает с лица, а широко раздутые ноздри постоянно вздрагивают, принюхиваясь к исходящему от меня запаху; с головы существа свисают спутанные космы густых волос, из-под которых едва удается разглядеть маленькие, плотно прилегающие к черепу уши. Когда тонкие губы незнакомца разошлись в животном рыке, вырвавшемся из глотки, я разглядел полный рот длинных, острых, словно наконечники стрел, клыков.
Борода и шевелюра человека, а я уже отнес его к представителям человеческого племени, были иссиня-черными. Такого же цвета волосы покрывали практически все его тело. Он не был, как вы могли бы подумать, покрыт шерстью, как обезьяна, но был определенно куда более волосат, чем любой земной человек.
Я инстинктивно определил, что, случись мне вступить с незнакомцем в бой, противник у меня будет опаснейший. Его фигура словно излучала силу, даже, скорее, не силу, а необузданную первобытную мощь. Ни единой унции жира или дряблой плоти не было места на его могучем торсе, а покрытая волосами кожа казалась крепкой, как шкура опасного хищника. Но не только тело, его поза и осанка говорили моему опытному глазу об угрозе, заключавшейся в незнакомце. Взгляд, манера смотреть — все демонстрировало готовность обрушиться на любое препятствие всей яростной мощью, управляемой диким, необузданным разумом. Встретившись с ним взглядом, я физически ощутил исходящую от него волну агрессивного недоверия. Мои мышцы инстинктивно напряглись.
Можете представить мое удивление, когда в следующий момент я услышал слова, произнесенные на самом настоящем, отличном английском:
— Тхак! Ты что за человек?
В хриплом голосе слышалось явственное презрение. Во мне начал вскипать гнев, но я постарался сдержать свои чувства.
— Меня зовут Иса Кэрн, — коротко ответил я и замолк, не в силах объяснить мое появление на этой планете.
Незнакомец, презрительно скривившись, оглядел мое обнаженное безволосое тело и уже совершенно невыносимо унизительно для меня брезгливо бросил:
— Тхак тебя разорви, мужик ты или баба?
Ответом ему был мой яростный удар в грудь, от которого мой собеседник грохнулся на землю.
Мое действие было совершенно инстинктивным. Вспыльчивость подвела меня в очередной раз, затмив рассудок. Но времени на никчемные переживания у меня не было. Взревев, как гризли, от боли и ярости, незнакомец вскочил на ноги и бросился на меня. Мы сошлись лицом к лицу в сражении не на жизнь, а на смерть, и в мире не осталось ничего, кроме нашего первобытного гнева.
Впервые в жизни я, вынужденный везде и всюду соразмерять и сдерживать свою силу, столкнулся с железной хваткой человека, скажу откровенно, бывшего сильнее меня. Это я в полной мере ощутил в первые же мгновения нашего поединка, приложив неимоверные усилия, чтобы вырваться из захвата, просто раздавившего бы мне ребра.
Бой был коротким и отчаянным. Меня спасло только то, что как бы ни был силен мой противник, он понятия не имел о боксе. Естественно, он мог, я это почувствовал на себе, наносить мощнейшие удары кулаками, но они были беспорядочными и неприцельными, хотя и достаточно опасными. Трижды я уворачивался от ударов, наносить которые скорей пристало бы молоту, если бы хоть один из них достиг бы цели, вы бы никогда не услышали моего рассказа. При этом мой противник совершенно не умел уходить от ударов. Не думаю, что кто-либо из профессиональных боксеров моей родины сумел бы остаться в живых, пропустив такое количество ударов, которое он получил от меня. Но он продолжал без устали осыпать меня ударами. Ногти на его пальцах скорее напоминали звериные когти, и вскоре из пары дюжин порезов на моем теле уже сочилась кровь.
Почему он сразу не схватился за кинжал, так и останется для меня загадкой. Скорей всего, он посчитал, что вполне управится со мной голыми руками. Не скрою, у него были все причины считать именно так. Но теперь, выплевывая выбитые зубы и то и дело отирая с лица кровь из разбитых бровей и скул, он потянулся к рукоятке кинжала. Это движение оказалось для него роковым и позволило мне выиграть схватку.
Вырвавшись из клинча, в который я зажал его, чтобы лишить преимущества более длинных рук, он начал опускать правую руку к поясу, где висели ножны. Казалось, мир вокруг меня остановился и в нем осталась только волосатая рука, неумолимо тянущаяся к оружию. Призвав на помощь все свои силы, я в этот миг вогнал свой левый кулак в его печень, вложив в свой удар всю массу тела. Мой противник споткнулся, замер, из его груди донесся всхлип, глаза подернулись пеленой, и, не теряя ни секунды, я обрушил страшный удар кулаком правой в челюсть.
