Александр Зорич - Бран
«Печень - вот она… Печень как печень. Не сказать, чтобы увеличенная или увечная. Нормальная, обычной формы. А вот сердце - где же сердце?»
Долго Бран щупал теплые козьи потроха пальцами, поначалу стараясь не испачкать дорожное платье, а под конец уже наплевав на осторожность.
Наконец Бран ощупью отыскал его.
Сердце козленка было холодным. Да что там холодным!.. Ледяным!
Возможно ли это - чтобы среди теплых потрохов… у здорового животного… и, главное, неужели это и есть взыскуемый знак?
Ледяные иголочки впились в большой и указательный пальцы Брана, сжимающие сердечко. Холод, исходящий от него, был агрессивным, жалящим.
Но Бран не замечал этого. Он размышлял над тем, как понимать данный ему знак.
Ни с чем подобным он раньше попросту не сталкивался.
Что же теперь сказать солдатам? Печень нормальная - это благоприятно. Сердце есть - это хорошо. Но оно… твердое как камень. Ледяное.
Плохо это? Или не очень? Итак, соврать им, что все прекрасно? Или напугать, чтобы не расслаблялись? Брана учили: солдатам нужно говорить правду - и он, дебютант среди княжеских военачальников, еще слишком хорошо помнил свое ученье… Но как можно сказать правду, когда этой правды не знаешь сам?
Наконец Бран решился. Он величаво сошел с жертвенника, встал спиной к разгоревшемуся, высокому уже костру и, прочистив горло, провозвестил:
- Белокрылый Змей шлет нам дурное знамение! Солдаты приуныли.
- Но он твердо обещает нам свое божественное покровительство! - добавил Бран. - Гадание объявляется благоприятным!
Бран увидел Ларсу в сумерках следующего дня.
Он и двое его приближенных командиров - Хенга и Слодак - стояли на поросшем хилым березняком холме. Оттуда открывался познавательный вид на окрестности.
Дорога серой змеей ползла к черному, безмолвно раскорячившемуся чудовищу мертвого города и исчезала в его пасти - в растворе городских ворот.
По дороге к холму, на котором стоял Бран, двигались трое всадников.
Это были гонцы, высланные Браном два часа назад. Да, ему хотелось знать, что скажут гонцы. Хотя и без них главное было ясно: город разорен, разграблен, сожжен.
Остальное - кем сожжен, давно ли, кто уцелел - лишь детали.
- Только не говорите мне, что я трус и паникер, - начал сотник Хенга, разменявший пятый десяток мужчина с бородавчатым лицом. Он выбился в командиры из рядового мечника и этим невероятно гордился. - Но я, братцы, так и думал!
- Да полно заливать-то, Хенга, - спесиво прищурившись, отозвался его молодой товарищ, родовитый Слодак, ровесник Брана. - Помню, вчера мечтал, как в бане нежиться будешь, когда до Ларсы доберемся… Мечтал?
- Вроде мечтал, - мрачно подтвердил Хенга. - Но одно дело мечтать. Другое дело - задницей чувствовать!
- Шел бы ты со своей задницей… Строишь тут из себя, - раздраженно проворчал Слодак.
- Ты сначала повоюй с мое! Тоже небось строить начнешь…
Вот так всегда. Когда дела идут сносно, Хенга и Слодак - не разлей вода, а солдаты друг другу - товарищи и братья. Но стоит только ветру донести запах тлена - и сразу раздоры, ссоры, а то и поножовщина.
- Ладно, хватит, - одернул спорщиков Бран. - Нужно подготовить людей. Особенно новобранцев.
- Уж я их подготовлю… Эх, подготовлю! - криво усмехнулся Хен-га, со значением похлопывая хлыстом по ладони.
- А ты, Слодак, - продолжал Бран, - удвой охрану обоза. Твои пойдут замыкающими. Если вожди глевов устроили засаду… Ну, ты понимаешь.
Слодак сдержанно кивнул. Он всегда понимал Брана правильно.
В город они вошли затемно - Бран решил заночевать под защитой крепостных стен.
И хотя в стратегическом отношении это решение сулило некоторые выгоды, в остальных оно оказалось весьма спорным.
Новобранцы, которых с Браном было под тридцать, восприняли открывшееся их взорам зрелище чересчур близко к сердцу.
Увы, они еще не успели подружиться со всемогущей госпожой по имени Привычка. А без ее дружбы грядки разлагающихся, изрядно поклеванных вороньем трупов, каковые варвары не поленились разложить вдоль главной городской улицы, что соединяла северные ворота с южными, выглядели устрашающе. Особенно в призрачном свете молодой луны. Некоторых рвало.
Другие безостановочно ругались вполголоса.
Третьи молча молились своим духам-покровителям, не реагируя ни на приказы, ни на уговоры.
А неповоротливый и медлительный детина Гуз - над ним без устали подтрунивал весь отряд - и вовсе вывалился из седла, когда его лошадь шарахнула вбок, испугавшись юркой крысы. Брюхо у крысы было круглым, тугим, лоснящимся - от обильного мясного питания.
Нелепо раскинув руки, Гуз свалился в озерцо бурой грязи и обдал загодя спешившихся товарищей веером тяжелых брызг. Его буланая кобыла, отскочив в сторону, принялась отбивать задом - она отчаянно пыталась достать копытами врага, существовавшего только в ее воображении.
Все это выглядело довольно комично. Но никто не смеялся.
Лошади, казалось, были напуганы не меньше людей - многие из них тоже попали на войну впервые. Даже опытным конникам стоило больших трудов удерживать животных в повиновении.
Ни о каком соблюдении строя речь более не шла. Сохранить бы видимость хладнокровия…
Бран выступал одним из первых, ведя Бела под уздцы - словно довершая череду несчастий, его любимец охромел.
Стараясь вдыхать как можно реже, Бран жадно смотрел по сторонам, мысленно воссоздавая картину того, что произошло в Ларсе три, самое большее четыре дня назад.
Прибегнув к некоей хитрости - не исключено, колдовского свойства, - варварам удалось проникнуть за ворота и перебить ночную стражу. Затем нападающие отперли ворота (а может быть, при помощи лестниц перебрались через крепостной вал и невысокую стену). И учинили в городе резню.
Дело было ночью, судя по тому, как одеты погибшие - кто в ночном платке, кто в домашней рубахе.
Не без труда подавив сопротивление захваченных врасплох профессионалов - а их в Ларсе никак не могло оказаться больше сотни, - глевы добили раненых. Один удар топором в основание черепа - и раненый превращается в мертвого.
Затем они захватили в рабство немногочисленных женщин, что жили вместе со своими семьями в домишках, прилепившихся к городским стенам. Перебили мужчин-ренегатов - оседлых варваров, что запятнали себя мирным сожительством с Ледовоокими. Основательно разграбили склады, амбары, жилые помещения и мастерские, увели из конюшен всех лошадей, а из хлевов - скот. Напоследок сняли с воинов хоть сколько-нибудь стоящие доспехи, платье, обувь и нательные украшения. Подожгли все, что могло гореть. И были таковы…
- Какие будут распоряжения? - спросил Слодак.
