Александр Зорич - Бран
Корабли, как всегда приставшие к берегу у Красной Косы, никто не встречал.
Ни гонцы, ни провожатые, ни праздный люд. А ведь бывало, не то что целый караван, один корабль причалит - а к нему уже сбегаются рыбаки, китобои, их крикливые детишки. Кто - попрошайничать, кто - предлагать свои услуги, а кто и просто поглазеть.
Но в этот раз берег оставался пуст. Над дальней деревней дружественных оседлых варваров даже дымок не курился. Словно вымерли все.
Да и по дороге в Ларсу отряд Брана не встретил ни одной живой души.
Неужто, прознав об их приближении, все окрестные жители попрятались?
Объяснение могло быть только одно - варвары снова объединились. И, позабыв старые междоусобия, зачали новую войну.
Когда до Ларсы оставался один день пути, отряд Брана встал возле старинного каменного жертвенника. Формой тот напоминал восставленный в небеса меч, цветом - зимние сумерки.
Жертвенник был воздвигнут Ледовоокими в незапамятные времена покорения этих скудных земель. И посвящался он всем богам скопом.
Всякий путник был волен выбирать, какому из божеств принести на нем кровавую жертву.
Хочешь - чествуй Олеви-Нелави. Хочешь - Белокрылого Змея. А хочешь - саму княгиню Скелль, которая, и это известно всякому, является земным воплощением суровой, но справедливой Матери Снегов.
Вначале Бран хотел пройти мимо жертвенника, оставив его без приношения. Очень уж ему хотелось попасть в Ларсу поскорее. Шторм спутал все планы, и они добрались до Земли почти на неделю позже срока. Да и на побережье задержались - кони, целых двести восемьдесят голов, так одичали и озлобились за время морского путешествия, что не давали себя оседлать.
Но как следует рассмотрев жертвенник, у подножия которого словно бы клубилась грозная, неведомая сила, Бран все же решился.
Жертва возвысит его дух и развеет дурные мысли!
Тем более, что в обозе имелись для такого случая белый баран и черный козленок. Стреноженные животные смиренно дожидались своей участи на тюках с фуражом.
Солдаты встретили решение Брана одобрительным гомоном. Иные даже принялись стучать в щиты, будто празднуя победу.
Оно и понятно: жертвоприношения любили все. И для такой любви были причины.
Море обессилило не только лошадей. Солдаты тоже выглядели неважно - тощие, растерявшие прежнюю молодцеватость, сутулые, желтолицые, словно и не подкрепление вовсе, а изношенные войной ветераны. Бедолаг радовала всякая возможность гонять лодыря вместо того, чтобы наматывать положенные уставом лиги.
Вдобавок каждый из солдат знал: ему непременно перепадет шмат жертвенного мяса.
Ведь боги, они что в жертве предпочитают? Верно, запах крови. Запах.
А само сытное, мускусное баранье мясцо могут съесть за них и люди. Богам так даже больше нравится.
Жертвоприношение Бран совершил сам, хотя не был ни жрецом, ни магом.
При свете ярко пылающего костра, что разожгли по его приказу у подножия жертвенника, он решительно перерезал горло белому барану, ноги которого были перевиты теперь особыми шелковыми лентами. На каждой ленте рука жрицы вышила посвятительную надпись. Целый клубок таких лент Бран вез в бауле с личными вещами.
Животное нелепо вздрогнуло под ножом, в последний раз мотнуло неразумной головой и покорно затихло. Как видно, давно подготовилось к такому обороту дел…
Тугая кровь быстро заполнила ложбинку в камне жертвенника, которой резчик придал форму спирали - знака Белокрылого Змея.
В ноздри Брану ударил мутный дурманящий пар.
- Прими наш дар, о Белокрылый Змей. И помоги нам в нашем деле, - громко, но без обычного для жреческого сословия пафосного завывания провозвестил Бран, глядя в черные, без облаков небеса, кое-где присыпанные блестким крошевом мелких звезд.
Теперь предстояло выждать положенные минуты.
Лица осунулись, окаменели. Ачто если Белокрылый Змей, старинный покровитель Ледовооких, в чьем существовании на Северных островах никто не сомневался, ибо многие видели его собственными глазами, не примет жертву? Если гневается? Или просто занят своими божественными делами?
Бран тоже нервничал, несмотря на притворную беспечность.
Но когда кровь с жертвенника начала наконец испаряться, сначала беззвучно, а после - с едва слышным, холодящим хребет шипением, на лице Брана расцвела счастливая улыбка.
«Это значит, совсем плохо не будет…»
Когда спираль жертвенника опустела, Бран поблагодарил Белокрылого Змея за то, что тот услышал его мольбы. Он стащил обмякшую баранью тушку с каменного постамента, продолжающегося украшенной человеческими черепами стелой. Рога жертвенных быков, венчающие стелу, окутало золотом мерцающее облако.
«Так и должно быть…»
С облегчением вздохнув, Бран передал тушку ожидавшему своего часа повару.
Теперь его, поварская, часть работы. Не такая почетная и ответственная, но тоже довольно-таки хлопотная. Освежевать тушу, разделать ее, приготовить, да так, чтобы каждому из ста двадцати человек досталось хотя бы сухожилие…
Но миссия Брана еще не окончилась.
Если баран предназначался Белокрылому Змею, то козленок вовсе не был жертвой. Он требовался для гадания.
Форма его внутренностей должна была указать Брану ближайшее будущее. Если печень и сердце животного окажутся здоровыми, правильной формы - жди успеха. А если нет…
Быстрый посвист меча - и Бран снес козленку голову. Малыш даже не успел проблеять последнее «прости». Бран перевернул тельце на спину и, вонзив меч в грудину, медленно вспорол живот, покрытый шелковыми завитками шерсти. Затем отер меч о нежный, чистый бок животного и возвратил его ножнам.
Еще несколько мгновений Бран медлил в нерешительности, стоя перед жертвенником с закрытыми глазами.
Тишина была такой совершенной, что слышалось, как падает снег.
Наконец Бран захватил сильными пальцами края разреза и, как раскрывают книгу, раздвинул их в стороны.
На каменное ложе жертвенника хлынули склизкие бурые кишки. Костер у подножия любознательно затрещал.
Солдаты затаили дыхание.
Помимо собственно предсказательного был у солдат и обыденный интерес. Если внутренности козленка посулят удачу, его тушку присовокупят к тушке барана, и тогда в солдатской миске с гречей будет плавать не один, а целых два кусочка свежины. А вот если предсказание окажется неважным, труп козленка отнесут в поле, за лагерную межу, и бросят воронью - пусть, мол, склюет к такой-то матери все грядущие неудачи.
Бран сосредоточенно разглядывал внутренности животного.
Конечно, корифеем в таких делах он не был, хотя сызмальства наблюдал за гаданиями в храме Анумана на правах служки. Но ведь и гадание он выбрал самое простое - по сердцу и печени.
