Лорел Гамильтон - БОЖЕСТВЕННЫЕ ПРОСТУПКИ
— Не начинай, Мерри; нам платят не за это.
— Я делаю только то, чему ты меня учила, Люси. Убийство похоже на
любой навык; оно не преподносится в прекрасной коробке. Это
прекрасное зрелище.
— Убийца, вероятно, провел годы, фантазируя об этой сцене, Мерри. Они
хотели, нуждались в том, чтобы это было прекрасно.
— Но там не бывает. Это то, что говорят серийные убийцы на допросах в
полиции. Некоторые из них пытаются повторить это и в реальной жизни,
чтобы точно соответствовать фантазии, но это не получается и они
убивают снова и снова, чтобы попытаться сделать это совершенным.
Люси улыбнулась мне.
— Ты знаешь, это одна из вещей, которые я всегда любила в тебе.
— Что? — Спросила я.
— Ты не просто полагаешься на магию; ты действительно стараешься
быть хорошим детективом.
— Разве это не то, что я должна делать? — Спросила я.
— Да, но ты бы удивилась, сколько экстрасенсов и колдунов, сильных в
магии, плюют на фактическую часть следствия.
— Нет, не удивилась бы. Вспомни, у меня несколько месяцев назад не было
так много магии.
— Правильно, но ты давно была знатоком. — И она улыбнулась снова.
Когда-то я удивлялась, что полицейские могли шутить рядом с трупами,
но потом я узнала, что либо ты стараешься смягчиться, либо уходишь с
расследования убийств, или еще лучше — уходишь из полиции.
— Я уже проверила, Мерри. Нет никаких других убийств, похожих на это.
Нет ни одного убийства группы фей-крошек. Никаких костюмов.
Никаких книжных иллюстраций. Это единственное в своем роде.
— Может быть и так, но ты учила меня, что убийцы не начинают так
хорошо. Может быть, они только спланировали это отлично, и им
повезло, что так все сложилось, или они уже убивали, но не так удачно
для них, но это было спланировано, и у убийц было определенное чувство
по отношению к этому убийству.
— Какое чувство? — Спросила она.
— Ты подумала о фильме не только потому, что он даст тебе больше
зацепок, но и потому что есть что-то драматическое во всем этом.
Постановка, выбор жертв, сцена, книжная иллюстрация — это шоу.
— Точно, — сказала она, кивнув.
Ветер играл с юбкой моего пурпурного сарафана, пока я не
придержала ее, чтобы она не мешала фотографировать полицейским
позади нас.
— Прости, что вытащила тебя сюда в субботу, Мерри, — сказала она. — Я
пыталась вызвать Джереми.
— У него новая подружка и он выключает телефон. — Не завидовала я
своему боссу, влюбленному впервые за очень многие годы. Нет, правда.
— Похоже, вы планировали пикник.
— Что-то подобное, — сказала я, — но это и для твоих субботних планов это
было плохо.
Она улыбнулась с сожалением.
— У меня не было никаких планов. — Она показала большим пальцем в
сторону полицейских. — Твои бойфренды рассердились на меня, за то, что я
заставила смотреть тебя на трупы во время беременности.
Мои руки автоматически легли на живот, который был все еще плоским.
Его все еще не было видно, хотя с близнецами, врач предупредил меня, что
он может вырасти в одночасье.
Я оглянулась в поисках Дойла и Холода, стоящих за полицейскими. Мои
мужчины были не выше некоторых полицейских — шесть футов с
дюймами, не то, чтобы это не обычно, но выделялись они мучительно.
Дойла называли Мраком Королевы в течение тысячи лет, и он
соответствовал своему имени, черный от кожи до волос и глаз за черными
солнцезащитными очками. Его черные волосы были заплетены в тугую
косу, струящуюся по спине. Только серебряные колечки поднимались по
хрящам обоих ушей почти до самых заостренных ушей, выделяясь на
черном фоне его джинсов, футболки и кожаного жакета. Последний
должен был скрыть оружие, которое он носил. Он был капитаном моих
стражей, а еще одним из отцов моих будущих детей и один из самых
дорогих мне возлюбленных. Другая моя любовь, державшаяся около
Дойла, как бледный негатив, с кожей столь же белой, как и моя, но у
Холода были серебряные волосы, как рождественская мишура, сияющая
в солнечном свете. Ветер играл с его волосами, и они плавно качались
мерцающей волной, похожий на модель на ветру. Но при том, что его
волосы были длиной по лодыжки и распущены, они не спутывались на
ветру. Как-то я спросила его об этом, и он просто сказал: ” Ветру нравятся
мои волосы». Я не знала, что сказать на это, потому и не пыталась.
Его темные очки были бронзово-серые с более темными серыми
линзами, чтобы скрыть бледную серость его глаз, самую неприметную его
часть. Он предпочитал дизайнерские костюмы, но сегодня он был в одной
из немногих пар синих джинсов, которые у него были, с шелковой
футболкой и пиджаком, чтобы скрыть его оружие, и все это было серым.
Мы планировали пикник на пляже, иначе я никогда бы не смогла
переодеть Холода из слаксов в джинсы. Его лицо, возможно, было более
традиционно красивое из них двоих, но не намного. Они были вместе на
протяжении веков — светлый и темный.
Полицейские в форме, костюмах, и более свободной одежде походили на
