Тамара Воронина - Зеркало перемен. 1. Дарующая жизнь
– Сейчас привыкнешь, – пообещал мачо. – Ты быстро привыкаешь, Странница. Уж я-то знаю.
Или филиал Голливуда переехал в Новосибирск, или филиал дурдома обосновался. А площадь Ленина – место для выгула пациентов. Большого количества пациентов.
Что-то скользнуло по щеке, и Лена стремительно обернулась. Это опять был взгляд человека у креста. Плешивый стоял в паре метров от него, делая странные телодвижения, словно лассо сматывал, а потом размахнулся, что-то взвилось в воздух, и толпа дружно выдохнула жадное «А-ахх!» А поперек белой рубашки проявилась красная полоса, сначала узкая, потом начавшая расширяться. И Лена легко осознала, что это расплывается кровь.
– Тьфу ты черт, – проворчал мачо, – вы со своим научно-техническим прогрессом начисто отвыкли от вида крови наяву, верно? Но ты смотри. Ты не на кровь смотри, смотри ему в глаза. Ты видела когда-нибудь глаза человека перед казнью? Смотри. Редкое развлечение…
Лена, как в автобусе, словно невзначай сунула назад локтем, и очень удачно. Мачо зашипел, невнятно и непонятно выругался и крепко взял ее за руку.
– Делиена, что с тобой? Черт меня возьми, ты что, впервые?
И такая смесь ужаса-удивления-восхищения и гордости была в его снова трубном голосе, что Лена невольно оглянулась. Во взгляде мачо были те же эмоции, что и в голосе.
– Почему отсюда так хорошо видно? – невпопад спросила она. Мачо опешил, секунду посоображал и отмахнулся левой рукой, которой придерживал на боку шпагу. Ножны царапнули о стену центробан… увитого плющом здания с портиком.
– Настройка. А как ты хотела? Каждый должен видеть глаза шута.
При слове «настройка» Лена сразу представила себе сисадмина, обожающего настраивать все компы под себя, любимого, и после его ухода все нужно было переделывать. Вот сидит где-то за плющом местный сисадмин и выставляет параметры разрешения экрана, чтоб без увеличения через всю площадь были видны серо-синие в крапинку глаза и крохотная улыбка... он опять чуточку улыбался Лене, хотя губы кривились от боли, а полоса на белой рубашке стала широкой-широкой… Она видела это затылком, потому что смотрела на мачо, а не на помост, не на крест из самого прочного материала и не на деловитого палача с блестящей лысиной, снова сматывающего свое лассо… Новое «А-ахх!» толпы не заглушило другого звука: судорожного вздоха человека с темно-серыми волосами. У Лены опять закружилась голова, и крепкая рука мачо пришлась очень кстати.
– Ну надо же, – пробормотал он, – я думал, мы с тобой просто не встречались никогда, а ты впервые… Сколько же лет… И этот еще видит… Ну где я был раньше…
– Где вы были раньше?
И его тоже простой вопрос в ответ на риторическую реплику выбил из колеи. Так вот тебе. Не будет из себя этакого бродячего идальго изображать, прямо эталон мужества… пожилой эталон, особенно если с точки зрения девчонки с тощенькими ножками. Она заставила себя оглянуться и встретить сине-серый взгляд. Губы и правда кривились от боли, и дышал он уже не так ровно, но на толпу смотрел еще более оскорбляюще, а на Лену – еще более внимательно. С симпатией. С улыбкой. С облегчением узнавания.
– За что его?
– А за что казнят шутов? – почти обрадованно заговорил мачо. – За длинный язык. Не то сказал, не тому сказал, не вовремя сказал. Хотя официально считается, что он имел дерзость положить взгляд на королеву. Уверяю тебя, это враки. Скорее, королева положила взгляд на него, а этот счел себя слишком независимым…
– А разве он не независимый?
– Делиена! – воскликнул мачо. – Откуда та свалилась на мою голову такая? Разве может шут быть независимым?
– Только шут и может, – отрезала Лена. Представление о шутах она имела на уровне Дюма, Даля в «Короле Лире» и афоризма насчет того, что шуты правят королями. Почему она сказала именно так, она не знала, но мачо принял ее слова как нечто высокомудрое и имеющее чрезвычайно большое значение и глубоко задумался. Не выпуская ее руки. Распятый шут вдруг подмигнул, и толпа радостно засмеялась, а он снова посмотрел на Лену: видишь, с кем приходится иметь дело, палец покажи – захохочут, а ты почему не смеешься – смейся! Смейся! Веселись! Радостное событие! Шутов не каждый день казнят!
– Пойдем-ка, – потянул ее за руку мачо. Лена безуспешно попробовала высвободить руку, но хватка у него была… в общем, выпускать ее он не собирался, и Лена без особой уверенности повысила голос и выдала что-то вроде универсальной формулы «да оставьте меня в покое, сударь, вы наглец». Обращение «сударь», вгонявшее в оцепенение нахалов из привычного мира, здесь никакого эффекта не возымело, потому что было привычным, но народ начал оглядываться – и испуганно отворачиваться. Не от Лены. От мачо. Наверное, он тоже умел смотреть выразительно. Пятачок вокруг заметно увеличился. Может, ему по морде дать, неуверенно подумала Лена. Мачо сделал шаг, вынуждая Лену идти за ним, и она пошла – вряд ли такого остановит символическая пощечина, а не символически Лена драться не умела. Она в очередной раз пожалела о том, что не умеет. Вот так коленом бы ему в самое чувствительное место, чтоб не тащил…
И мачо отпустил ее.
– Ну что ты упрямишься? – спросил он досадливо. – Ты ж ничего не понимаешь, тебе от вида крови дурно становится, тебе вообще от всего дурно, потому что ты впервые перешла.
– Перешла что?
– А не все равно, как это называется? Ну, границу между мирами. Завесу. Рубеж. Везде свои слова.
Она оглянулась, потому что взгляд в крапинку погладил ее волосы. Ободряющий, внимательный и сочувственный взгляд. Он сочувствовал – ей. С ума сойти. Или уже? Похоже, уже. Что там у нас с алжирским деем?
– Пойдем. Не бойся. Это крепкий парень, он долго продержится, успеешь еще ему в глаза заглянуть. Что тебя смущает, Делиена? Я просто хочу тебе кое-что объяснить, а как я могу, если ты от следующего кнута точно в обморок свалишься? Ну что, силком тебя тащить, что ли? Через плечо перекинуть, как барышню?
Лена невольно представила себе, как импозантный, хотя и потрепанный мужчина перекидывает через плечо не особенно мелкую, не особенно красивую и вовсе уж не молодую женщину в черном платье, и хихикнула. Таким глупым смешком, как у барышни. Мачо, однако, даже не улыбнулся, продолжал мрачно топорщить на нее брови, но за руки больше не хватал и вообще чуть-чуть сторонился, будто и правда получил коленом между ног. Лена снова обернулась к ободряющему и подталкивающему взгляду в крапинку – и пошла рядом с мачо. Он взял ее под руку, но мягко, по-джентльменски, и это даже было приятно. Лена осознала, что ей действительно требуется поддержка. Твердая мужская рука… и ободряющий взгляд в крапинку.
