Дэвид Геммел - Друсс-Легенда. Легенда. Легенда о Побратиме Смерти
— В дереве недостатка не будет, — пообещал Друсс.
— Должен сказать, лесоруб ты отменный. — Бресс отошел на несколько шагов и обернулся: — Если тебя все-таки решат изгнать, сынок, один ты не останешься — я уйду с тобой.
Друсс кивнул.
— До этого не дойдет. Я уже обещал Ровене исправиться.
— Ох и разозлилась же она небось, — усмехнулся Бресс.
— Хуже. Она во мне разочаровалась, — хмыкнул в ответ Друсс. — А разочарование молодой жены страшнее укуса змеи.
— Ты бы почаще улыбался, сынок. Тебе это к лицу.
Но с уходом отца улыбка померкла на лице Друсса. Он взглянул на свои ободранные костяшки и вспомнил, что испытал, когда ударил Аларина. Гнев и неистовую жажду битвы. А когда Апарин упал, Друсс ощутил нечто мимолетное, но необычайно сильное.
Радость. Чистейшую радость, столь острую, что подобной ей не знал еще никогда. Он закрыл глаза, стараясь отогнать от себя это воспоминание.
— Я не такой, как дед, — сказал он себе. — Я не безумен.
Эти же слова он говорил минувшей ночью Ровене в широкой кровати, сделанной Брессом к их свадьбе.
Она перевернулась на живот, приникла к его груди, и ее длинные волосы, точно шелк, легли на его могучее плечо.
«Ну конечно же, ты не безумен, любимый. Ты один из самых добрых людей; которых я знаю». «Люди видят меня другим», — сказал он, гладя ее волосы. «Я знаю. Не надо было тебе ломать Апарину челюсть. Мало ли что он там сказал и что при этом думал. Слова — пустой звук». Друсс отстранил ее и сел: «Не так все просто, Ровена. Этот человек давно уже меня изводит. Он сам напрашивался на драку, потому что хотел меня унизить. Но ему это не удалось — и никому не удастся. — Ровена вздрогнула. — Тебе холодно?» — спросил он; привлекая ее к себе. «Побратим Смерти», — прошептала она. «Что-что?» Ее веки затрепетали, и она с улыбкой поцеловала его в щеку: «Так, ничего. Забудем про Аларина и порадуемся тому, что мы вместе». «Я этому всегда радуюсь. Я люблю тебя».
Ровене снились тяжелые сны, и даже теперь, у реки, он не могла отогнать их от себя. Друсс, одетый в черное с серебром, вооруженный огромным боевым топором, стоял на холме. Мириады душ отлетали от топора, клубясь, как дым, вокруг своего убийцы. Побратим Смерти! Это видение и по сейчас стояло перед ней. Выжав рубаху, она положила ее на плоский камень рядом с сохнущими одеялами и еще не оттертым шерстяным платьем. Разогнула спину, отошла от воды села под деревом, поглаживая рукой брошку, которую Друсс сделал для нее в отцовской мастерской, — мягкие медные нити переплетались вокруг лунного камня, мерцающего и таинственного. Когда она прикоснулась к камню, глаза ее закрылись, она увидела Друсса, сидящего в лесу у ручья.
— Я с тобой, — шепнула она. Но он не слышал ее, и он вздохнула.
Никто в деревне не знал о ее Даре — отец Ровены, Ворен строго-настрого запретил ей рассказывать об этом. Не далее как в прошлом году жрецы Миссаэля в Дренане обвинили в колдовстве четырех женщин и заживо сожгли их на костре. Ворен — человек осторожный. Он увез Ровену в эту далекую деревню, подальше от Дренана, объяснив это так: «В многолюдстве секретов не сохранишь. В городе полно любопытных глаз, чутких ушей, завистливых умов и злобных мыслей. В горах тебе будет спокойнее».
И он взял с нее обещание никому не говорить о своих способностях — даже Друссу. Ровена сожалела об этом обещании, глядя на своего мужа глазами души. Его рубленые черты не казались ей резкими, она не видела ничего грозного в его голубовато-серых глазах, ничего угрюмого в плотно сжатых губах. Это был Друсс, и она любила его, а ее провидчески дар говорил ей, что так она не полюбит ни одного мужчину. И она знала почему: потому что она ему нужна. Она заглянула в его душу и нашла там тепло и чистоту, нашла островок покоя в море бурного насилия. Когда она с ним, он нежен и его мятущийся дух спокоен. При ней он улыбается. Быть может, с ее помощью он сумеет жить в мире, и тот черный убийца никогда не родится на свет.
— Опять ты грезишь наяву, Ро, — сказала Мари, садясь ней рядом. Молодая женщина открыла глаза и улыбнулась подруге — маленькой, пухленькой, с волосами цвета меда и яркой, открытой улыбкой.
— Я думала о Друссе.
Мари обиженно отвернулась — она долго отговаривала Ровену от брака с Друссом, добавляя собственные доводы к уговорам Ворена и остальных.
— Что же, будет Пилан плясать с тобой в день солнцестояния? — спросила Ровена, чтобы сменить разговор.
Мари, мигом развеселившись, хихикнула.
— Да — только он об этом еще не знает.
— А когда же узнает?
— Нынче ночью. — Мари понизила голос, хотя поблизости никого не было. — На нижнем лугу.
— Смотри же, будь осторожна.
— Это совет почтенной замужней женщины? Разве вы с Друссом не любились до свадьбу?
— Любились, но только Друсс тогда уже поклялся мне под дубом, а Пилан тебе — нет.
— Клятва — всего лишь слова, Ро, и я в них не нуждаюсь. Я знаю, что Пилан увивается за Таилией, да только она не для него. Она ледышка — только и думает, что о богатстве. В нашей глуши она оставаться не хочет, рвется в Дренан. Она не станет согревать ночью простого горца или играть в зверя с двумя спинами на сыром лугу, где трава колется…
— Мари! Нельзя же так откровенно.
Та хихикнула и придвинулась поближе.
— А Друсс — хороший любовник?
Ровена вздохнула, позабыв о своей печали.
— Ох, Мари! Ну почему с тобой все запретное кажется таким… простым и милым? Ты точно солнышко, которое проглядывает после дождя.
— Тут, в горах, ничего запретного нет, Ро. Беда с вами, городскими: вы растете среди мрамора и гранита и больше не чувствуете земли. Скажи, зачем вы сюда приехали?
— Ты же знаешь, — пробормотала Ровена. — Отцу захотелось пожить в горах.
— Да, ты всегда так говорила, только я не верила. Ты совсем не умеешь врать — каждый раз краснеешь и отводишь глаза.
— Но я не могу сказать тебе правду. Я обещала.
— Чудесно! Обожаю тайны. Твой отец в чем-то провинился? Он ведь служил в приказчиках, верно? Может, он обокрал какого-то богача?
— Нет. Он тут ни при чем. Все дело во мне! Не спрашивай меня больше, прошу тебя.
— А я думала, мы подруги. Думала, мы можем доверять друг другу.
— Конечно же, можем!
— Я никому не скажу.
— Я знаю, — грустно улыбнулась Ровена, — но это испортит нашу дружбу.
— Ничего подобного. Сколько ты уже здесь — два года? А разве мы хоть раз сцепились? Ну же, Ро, не бойся. Ты скажи мне свою тайну, а я скажу тебе свою.
— Твою я знаю и так. Ты отдалась дренайскому капитану, когда он проезжал здесь летом со своим отрядом. Вы с ним ходили на нижний луг.
