С. Алесько - Злато-серебро
Она, уже полностью нагая, прижималась к нему, подставляла для поцелуев то уста, то грудь. Руки в первом горячечном порыве метнулись к низу его живота, наткнулись на ткань штанов и тут же отпрянули в смущении, заскользили по спине, замедлившись, будто исследуя, прошлись по плечам, чуть сжали твердые мышцы.
Потом, когда он уложил ее на спину и, почти не отнимая губ от девичьего тела, принялся освобождаться от штанов, ее руки скользнули в волосы на его затылке, задев по пути проклятый палаческий ошейник. Мужчина замер на миг, ожидая, что сверкающий поток оскудеет, а тело под ним бессознательно попытается отстраниться, но ничего не произошло, девушка будто не почувствовала кожаной полосы. Развела бедра, позволяя полностью обнажившемуся мужчине устроиться между ними, потянулась к его устам, ожидя поцелуя.
У него мелькнула мысль, что гостья отнюдь не невинна. Уж очень правильно все делает, будто хорошо знает, что именно происходит между мужчиной и женщиной, когда обоих сжигает желание. Подозрение исчезло, стоило возбужденной плоти проникнуть в узкое лоно. Девушка коротко болезненно застонала, но, когда он полностью вошел в нее, вздохнула едва ли не восхищенно.
Он начал медленно двигаться внутри, и искрящаяся горная речка быстро превратилась в бушующий поток, который в считанные мгновения заполнил то, что оставалось от канючившей столько лет ямы, и теперь растекался по жилам, напитывал мышцы, ударял в голову, в конечности, в напряженную плоть.
Превращение девственницы в женщину оказалось наслаждением, умноженным многократно. Чародею казалось, что он захлебывается в золотистых струях вожделенной силы. Он снова был самим собой, а не жалким неполноценным куском плоти, пьяницей, который пьет и не может захмелеть, а значит, унять сводящую с ума жажду. К восхитительному ощущению обладания силой, знакомому лишь одаренным, добавлялось мужское удовлетворение от обладания молодой женщиной, неравнодушной к плотским радостям. Это удовольствие стало полным, когда поток извергся уже из него, вполне материальный, предназначенный для заполнения другой, тесной женской пустоты, для зачатия новой жизни, что вызреет в ней.
По телу девушки пробежала затухающая судорога наслаждения. Мужчина перевел дыхание и привычно отправил сверкающую каплю силы в лоно нечаянной подруги. Все, теперь его семя не приживется, даже если женщина готова была зачать. Хотя, видит мрак, беспокоиться об этой служаночке ему не следует. Э, нет! Она же хотела умереть, тогда, возможно, пришлось бы прерывать две жизни, а ему и так много чего придется расхлебывать в будущих воплощениях.
Палач улегся на бок, прижимая к себе обмякшее теплое тело. Страх и нервное напряжение делали свое дело, да и он добавил малую толику сонных чар. Пусть служаночка уснет быстро и крепко, заслужила.
Девушка что-то пробормотала, уткнулась ему в грудь, задышала ровно. Нужно подождать еще чуть-чуть, после выполнить ее желание, собраться без помех и уйти.
Через пару мгновений он ощутил, что если не выберется из постели сейчас, придется сделать еще один заход. Силы у него теперь с верхом, но мужское желание разыгралось не на шутку. А он-то думал, что не отказывал себе в его удовлетворении. Да, потасканые немолодые шлюхи, не особенно скрывавшие при виде палаческого ошейника страх и отвращение, или вусмерть пьяные, ничего не соображавшие и не чувствовавшие девки помоложе ни в какое сравнение не идут с возжелавшей мужчину юной девственницей. Видно, в этом все и дело. Девчонка прильнула так доверчиво, тело у нее нежное, молодое, горячее… Нужно выбираться из этих пут!
Чародей осторожно уложил спящую, встал, оделся и быстро, сноровисто собрал нужные вещи. Смену одежды, кус копченого мяса, головку сыра, полтора каравая хлеба, флягу с водой, жалкие сбережения — горсть мелочи да семь золотых. А с девчонки десять требовал. С другой стороны, вряд ли она нашла б кого-то, согласного убить ее за меньшие деньги. Разве какого-нибудь подонка в «Шкуре», так тот бы ее сначала непременно взял силой.
Палач, теперь уже почитавший себя бывшим, присел на край кровати и задумчиво взглянул на спящую. Что ж с ней делать? Убить, как она и просила? А вдруг она передумала умирать? Он обещал… Да мало ли что он обещал!
Проще всего оставить служаночку здесь и уйти. Пусть крутится, как знает. Плотские утехи ей по нраву, она теперь и сама поняла. Может, проснется и сообразит, что в требовании хозяина нет ничего страшного. М-да? Захочет обслуживать выродков-наемников и прочую грязную пьяную шваль, что толпится в «Медвежьей шкуре»? Насколько он разбирается в людях, вряд ли. А почему нет? Легла же она под палача. Ну, положим, легла, но ошейник ее ничуть не возбуждал. Кабы так, она б то и дело на него руками натыкалась, а не прошлась один раз, будто не заметив или не сообразив, что это такое. Поток ее наслаждения ничуть не увеличился, когда она задела мракову кожаную полосу. И не уменьшился. Значит, его занятие для нее ничего не значит, совсем ничего. Странно… Жители и в особенности жительницы Пиролы с детства учатся держаться подальше от тех, общение с кем может запятнать душу. От палачей в том числе.
Чёрен мрак, не туда понеслись его мысли! Нужно что-то делать с девчонкой и уходить. Прикончить все же? Она за смертью к нему и пришла, расплатилась сполна.
Чародей протянул руку, дотронулся до нежной девичьей шейки. Задушить? Сломать? Безболезненней всего применить силу, которую она же ему и подарила. Что ж, не так уж редко случается, что мы сами вкладываем в недобрые руки оружие, способное нас уничтожить. Мужчина еле ощутимо касался нежной теплой кожи, под которой мерно пульсировала жилка. Сжать посильнее, перекрывая воздух, и все.
Пальцы напряглись, дыхание девушки стало затрудненным, но она не проснулась, сказывалось действие сонных чар. Только личико приняло по-детски недоуменно-обиженное выражение. Брови поползли вверх, губки надулись. Палач, глухо выругавшись, отдернул руку. Точно так же выглядела Синичка, когда он много лет назад дергал ее за косу или намеренно сильно толкал плечом, проходя мимо.
Служаночка глубоко вздохнула и повернулась на бок, подложив руки под щеку. От нее пахнуло теплым, приятным. Чародей вспомнил, как совсем недавно ощущал уютный (иначе не назовешь) запах на девичьей шейке. Как раз тогда, когда целовал ее вот здесь, пониже уха, где сейчас краснеет след его губ. Чёрен мрак, да что ж за бессмыслица в голову лезет! Давно пора отсюда сматываться!
Бежать и бросить либо уничтожить великолепный источник силы? Да, девственность он уже забрал, золотой поток не будет в следующий раз столь же мощным. Но даже если он ослабеет вдвое, все равно быстро восполнит изрядно оскудевший запас.
