С. Алесько - Злато-серебро
Мужчина мягко взял руки девушки в свои, она так и не успела развязать пояс. Не удивительно, пальчики ледяные, дрожат и, верно, плохо слушаются. Дышит прерывисто, кажется, вот-вот станет слышно, как колотится сердечко — часто-часто, будто у малой птахи, попавшей в руки мальчишке. Так не годится, нужно настроить ее на верный лад.
— Успокойся, — уткнулся горячим лбом в ее лоб. — Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо сейчас. Раздумаешь умирать — не брошу. Доставлю в другой город, пожелаешь — в другую страну. Наверное, и денег смогу дать на первое время. Только успокойся, прошу. Я вовсе не страшный и ничего твоей душе не грозит. Свою тьму держу при себе.
— Что уж душе моей грозить может, если я решилась отпустить ее на свободу, — девушка чуть отстранилась, подняла голову, посмотрела прямо в лицо мужчине. — Видно, у меня своей тьмы хватает, — медленно подняла руку, нерешительно провела кончиками пальцев по длинным темным прядям, потом по щеке, шершавой от короткой щетины. А после подвинулась ближе, едва ли не прижалась, коснулась мягкими устами его губ.
Он быстро оправился от удивления, обнял служаночку, стараясь сдерживаться, действовать мягче, нежнее. Ладони заскользили по спине, ощущая, как тает от бережных прикосновений ее напряжение.
Губы ласкали девичьи уста, ловили дыхание. Пустота затихла, замерла в предвкушении, зато разгорелся плотский огонь, и мужчина обнял девушку крепче, прижал сильнее. Она стала мягкой, податливой, сама прильнула к нему. Внезапно на дно черной ямы, что в последние годы изводила его душу, словно пустой желудок — тело, брызнула не одна, не две капли, настоящий ливень силы.
У палача перехватило дыхание, пришлось на миг отстраниться от девушки, но этого хватило, чтобы заметить, как на ее губах, щеках, шее взблескивают, словно роса, крошечные золотистые капельки. Взблескивают и, кажется, набухают, растут. С трудом подавил желание тут же пройтись языком. Нельзя — вдруг девчонке станет неприятно, или она напугается. Не зря, не зря болтают, что девственница может подарить чародею огромную мощь. Если правильно обращаться, конечно. А в правильном обращении он толк знает.
— Вам не нравится? — девушка забеспокоилась, озадаченная тем, что мужчина перестал ее целовать и принялся разглядывать. Золотистое сияние на коже тут же померкло.
— Нет-нет, что ты, — поспешил успокоить. — Я просто залюбовался. — (Она облегченно вздохнула, румянец стал ярче, кожа вновь замерцала.) — Давай-ка, помогу раздеться.
Не успела девушка вернуться к сражению с поясом, как палач ткнул ее большим пальцем в лоб. Глаза служанки тут же закрылись, она обмякла. Мужчина бережно уложил ее на кровать, быстро развязал пояс, выдернул из-под спины. Потом встал, провел в воздухе над телом ладонью, и оно исчезло из вида. После перевязал плетеным из кожи шнурком стоявший в углу мешок с репой, щелкнул пальцами, и тот принял вид гостьи.
Подхватив «труп» на руки, мужчина вышел из комнаты.
Оказалось, очень вовремя. К его жилищу направлялся кастелян. Лицо встревоженное, шагает быстро.
— А, закончил, — проворчал недовольно, увидев палача с ношей. — Что-то долго возился. Я вот проверить решил.
— Не столько закончил, сколько прикончил, — неприятно усмехнулся палач. — Будешь проверять, не надругался ли я над ней?
— Ни к чему, — кастелян брезгливо скривился. — Коли б ты получил то, в чем нуждаешься, сейчас бы со мной не трепался. Покойница нищая, ничейная, что ты с ней делал, мраково отродье, меня не касается.
Мужчина молча направился к караулке. Оттуда труп заберет могильщик, отвезет на кладбище, закопает поспешно где-нибудь с краю, у канавы. А следующей весной на «могилке» безымянной служанки расцветет пышный султан золотой сурепки.
Палач вернулся к себе и прежде всего тщательно запер дверь, укрепив ее для верности стулом. После вставил в оконце выпиленную по размеру доску, служившую ставней, и зажег свечу.
Времени терять было нельзя — мало ли что. Вдруг тот же Саликс, главный чародей Залесного, решит проверить опального собрата, потянется мысленно к тесной каморке. Да, сейчас палач сумеет поставить защиту, но это будет все равно что выйти на середину замкового двора и покричать о своей удаче. Хорошо, что волшба со служанкой и мешком репы вышла легкой и едва потревожила полотно сил. Усыпить добровольно покорившуюся ему девчонку — много труда не нужно, а мешок охотно принял требуемый облик, получив пояс истинной хозяйки внешности.
Мужчина подошел к кровати, рассеял невидимость, быстро расшнуровал девичью рубашку, потом свой ворот, и только после этого пробудил гостью от сна.
— Все-таки боишься, — улыбнулся с легким укором, стоило ее глазам распахнуться в удивлении. — Так боишься, что памяти лишилась.
— Я не боюсь, — пролепетала она, пытаясь сесть. — Правда не боюсь. Я…
— Ну и хорошо, — прервал ее, стянул рубаху и принялся помогать девушке освобождаться от одежды.
Гостья, вопреки его ожиданиям, оказалась вовсе не такой тщедушной, как виделось. Да, именно виделось, ведь когда он обнимал ее, тело не было костлявым, наоборот, ощущалось мягким и приятным. Мужчина сглотнул, разглядывая девичьи груди, белые, с нежно-розовыми, начинавшими твердеть сосками, не торчащие остро, не отвисшие, а притягательно-округлые, так и просившиеся в ладони. Ну и чего он ждет?
Рука накрыла теплый упругий холмик, рот вновь завладел податливыми устами. Пальцы осторожно мяли плоть, ощущая, как все сильнее твердеет сосок. Ливень силы мерцающими ручьями сбегал в темную яму. А когда мужские губы, приласкав уютно пахнущую кожу шеи, миновали ключицу, яремную ямку и обхватили сосок, ручьи слились в бурливую горную речку, падавшую уже не в черноту, а в искрящееся озеро, откуда взлетали сияющие брызги.
Чёрен мрак, можно было б убраться отсюда прямо сейчас, сил хватит, но девчонка пьянит не только чародея золотистыми токами силы, но и мужчину, который уже не помнит, когда на его ласки отвечали столь охотно и страстно. И если чародей мог бы, пожалуй, расчетливо оторваться от потока, чтобы тем вернее напиться из него в безопасности, то мужчина не в силах был совладать с желанием завершить начатое, насладиться желающей его женщиной сполна.
Она, уже полностью нагая, прижималась к нему, подставляла для поцелуев то уста, то грудь. Руки в первом горячечном порыве метнулись к низу его живота, наткнулись на ткань штанов и тут же отпрянули в смущении, заскользили по спине, замедлившись, будто исследуя, прошлись по плечам, чуть сжали твердые мышцы.
Потом, когда он уложил ее на спину и, почти не отнимая губ от девичьего тела, принялся освобождаться от штанов, ее руки скользнули в волосы на его затылке, задев по пути проклятый палаческий ошейник. Мужчина замер на миг, ожидая, что сверкающий поток оскудеет, а тело под ним бессознательно попытается отстраниться, но ничего не произошло, девушка будто не почувствовала кожаной полосы. Развела бедра, позволяя полностью обнажившемуся мужчине устроиться между ними, потянулась к его устам, ожидя поцелуя.
