Сильва Плэт - Сложенный веер
Часть первая
Туман и тени
Глава I. У всех болит голова
Хьелль Дар-Халем, маршал Аккалабата
— Ну почему именно у меня должна ТАК болеть голова в первое за триста лет на Аккалабате яркое солнечное утро?!!
Если ты являешься потомственным даром и главным военачальником Аккалабата, а у тебя все равно нет ответа — это симптом. Явный сигнал перейти от умственной активности к физической. Например, открыть глаз, хотя бы один, откинуть застилающие лицо спутанные черные волосы и тупо уставиться в стену свалявшихся серых перьев. Через которые не проникает ни один луч солнца, а значит, ослепительно яркие вспышки происходят у тебя в голове. Подобный вывод тоже симптоматичен и знаменует твою готовность вернуться к умственной деятельности. Потому что ни о какой физической быть не может и речи. Не в такое исключительно мерзкое утро после попойки со всем Генеральным штабом и руководством Вооруженными силами Ее Величества, в которую уже на десятой минуте перешло совещание по подготовке к встрече первой миссии Звездного совета на Аккалабате. Мерзкое утро, мерзкий Совет, мерзкие перья…
Лорд Дар-Халем раздраженно дернул затекшим крылом и мрачно уставился на открывшуюся ему картину. Покои похмельного аккалабатского аристократа, будь оно неладно. Не то чтобы с детства он проводил в них много времени. Философией семьи, как и всех древних родов Аккалабата, было отсутствие всякой философии и приверженность практике военного ремесла. Все предки лорда Дар-Халема были не просто хорошими воинами, они были лучшими. И в двадцать шесть лет перспектива обогатить столичное военное кладбище очередной могилой с традиционной для клана надписью «Здесь лежит тот, кому Вы завидовали бы, будь он жив» рисовалась весьма отдаленной, а потому менее неприятной, чем необходимость завтра явиться на космодром, а потом и во дворец для встречи с миротворческой миссией Звездного совета. Совета, помешанного на мире во всей Вселенной и неустанно сеявшего его — дипломатией, диверсиями, десантными операциями, но никогда не произносившего слов «военное вмешательство». Совета, не без чьей-то подсказки заметившего вдруг очередную горячую точку в отдаленном секторе Дилайна — Аккалабат — Локсия и в первый раз за несколько десятков лет холодно-отстраненных отношений запросившего Ее Величество Правящую Королеву Аккалабата о переговорах.
Удивительным было не то, что Ее Величество согласилась (пожар непокорной Дилайны еще свеж был в памяти). Поражала скорость, с которой земляне, представлявшие в этом году дипломатический сектор Звездного совета, снарядили корабль. Причиной не могло быть одно только академическое любопытство — узнать, каким образом замшелая медиевальная[1] цивилизация, политическая структура которой держалась на слепом подчинении королеве, а главный военный навык составляло владение мечом, — так вот, эта нелепая, наряженная в длинные черные орады и до сих пор предпочитающая бумажные книги и свитки мерцающим компьютерным экранам цивилизация смяла, раздавила, выжгла и покорила Локсию с ее сканерами и парализаторами, скорчерами и радарами, пьезозащитными полями и лазерными лучами. Как нечего делать… За два с половиной года… Имея два с половиной космических корабля, тонну аккалабатской наглости и удачу, ошалелую, оглашенную удачу своего главнокомандующего, который в это отупляюще пасмурное, как и положено на Аккалабате, утро уже десять минут вяло любовался в зеркало на круги под глазами — темнее, чем радужная оболочка этих глаз, обветренные тонкие губы, наморщенный нос, длинноватый и кривоватый даже по аккалабатским меркам, и другие части лица, из которых его затуманенный взгляд пытался собрать общую картинку настолько же безуспешно, насколько приученный к железной дисциплине мозг аккуратно и точно обрисовал ему текущую политическую ситуацию.
Сид Дар-Эсиль, лорд-канцлер Аккалабата
— Чахи нас побери. Сто тысяч чахи, — лорд-канцлер Аккалабата со свистом вогнал два изогнутых меча в столешницу, по обе стороны от расправленного на ней проекта договора со Звездным советом. Все было бы не так плохо, если бы…
Швырять холодное оружие в календарь — не обязательная даже на Аккалабате утренняя процедура, но впервые в жизни канцлер Империи не чувствовал себя в силах удержаться. Календарь со стены вывел лорда Сида Дар-Эсиля из себя послезавтрашним числом, обведенным в синий кружочек. Погипнотизировав чернильную пометку тяжелым взглядом и убедившись в ее полном нежелании исчезнуть, лорд-канцлер плюхнулся в кресло перед широким столом, заваленным рукописями. Взвились и опали мягкими складками полы парадного орада — серого с серебряным орнаментом — полагавшегося по какой-то странной причуде отточенного веками придворного церемониала одному-единственному из всех высших лордов — даров Аккалабата. Миг — и словно не человек сидит в кресле умбренского мрамора, а выточенная из того же мрамора статуя, то ли берущая жизнь от соприкосновения с камнем, то ли отдающая ему свою силу.
Клан Дар-Эсиль — плоть от плоти этой земли, соки ее давно уже пропитали кожу наследников этого древнейшего рода, подарившего когда-то жизнь и надежду всем дарам Аккалабата. Низко забранные посередине спины в пышный хвост волосы цвета водяной пены кипящего Эль-Зимбера. Лицо, вырубленное из полупрозрачного умбрена, с заостренными скулами и непроницаемо серыми, почти белыми глазами, таящими то ли горные призраки, то ли туманы аккалабатских болот, под девичьи длинными, но не пушистыми, а жесткими игольчатыми ресницами. Лорд Дар-Эсиль неотразим по меркам не только Аккалабата, но и всех гуманоидных планет. Откровенные взгляды мужчин и женщин ищут Сида Дар-Эсиля не только на королевской охоте, когда он, нарочито медленно, зная об этих взглядах, разгибает спину над звериной тушей и с чувством вытирает окровавленный кинжал о штанину или, расседлав своего жеребца, похлопывая его по вздымающемуся боку, от души смеется над сальными шуточками другого дара, высоко запрокинув голову, открывая белое горло, чуть ниже кадыка перечеркнутое темно-красной линией. Не только на дипломатическом приеме, или званом вечере в честь дня рождения королевы, или на дружеской пьянке даров в самой непотребной таверне предместий Хаяроса притягиваются взгляды к атласному серебру его орада. Не только в ложе судей на турнире, когда взор самого канцлера сходится в одну точку и лишь присвистывающее дыхание выдает сосредоточенность, с которой лорд Дар-Эсиль следит за поединком, чтобы успеть вовремя остановить, не допустив неоправданных жертв, и одновременно — за лицом королевы, чтобы не останавливать, если Ее Величеству сегодня хочется больше крови.
