Ольга Ильина - Да здравствует королева!
— Скажите, а существует ли возможность перетянуть губернатора на нашу сторону?
— Мы думали об этом, но здесь придется идти на огромные уступки, расширить полномочия провинции, закрыть глаза на утечку большей части добытых алмазов за границу. К тому же, судя по донесениям, герцог спонсирует множество радикальных сил не только в Арвитане, но и в Тарнасе, и даже в Вестралии.
— И какова же его цель?
— Боюсь, что здесь я могу только предполагать.
— И эти предположения у вас имеются.
— Весьма неутешительные. Думаю, герцог, несмотря на все свои амбиции, просто любит хаос, селить его, уничтожать, казалось бы, мощные верхушки власти. Он своеобразный серый кардинал хаоса. Возможно, объединившись с леди Элиран, она сама не заметит, как станет пешкой в его руках.
— Вы боитесь, что и меня постигнет та же участь?
— Мы не можем себе этого позволить.
— Да, я понимаю. Но прежде чем принять окончательное решение, я бы хотела все-таки побывать во дворце. Понять, на какую жизнь я себя обрекаю.
— И мы работаем над этим. В день приезда герцога в Эссир прибудет еще одна важная персона.
— Кто?
— Королева Юджиния. Мы пытаемся организовать вам встречу на границе. Тогда вы сможете влиться в ее посольство, как одна из фрейлин. Хорошо, что пока о вас мало кто знает.
— Дэйтон знает.
— Он не станет говорить. Вы знаете, он обязан вам жизнью.
— Вопрос только в том, что перевесит — его благодарность, или желание стать королем, — горько усмехнулась Мэл на его слова.
— Я воспитывал мальчика практически с рождения и никогда не замечал в нем каких-то порочных черт.
— Да, я знаю, простите. Это все нервы.
Мэл не стала продолжать затянувшийся разговор и попросила перенести дискуссию на завтра. Ей нужно было побыть одной, подумать в тишине своей комнаты, примириться как-то с самой собой, что было ох как не просто. Одна ее часть хотела немедленно бежать, не ввязываться, бросить все и остаться обыкновенной, никому не известной девушкой, а вторая призывала быть сильной. Детство давно закончилось, как и возможность принимать детские решения.
— Как же мне тебя не хватает, — прошептала она, разглядывая маленький портрет короля. Она нашла его здесь, в этой самой комнате несколько дней назад и долго недоумевала, откуда он мог тут взяться, пока не вспомнила, что первой его женой была дочь леди Маргарет.
«Какая ирония судьбы» — подумала она тогда. — «Она была первой, а я стала последней. Она умерла, а я… потеряла его навсегда, и как же хочется поменяться с ней местами…»
— Можно? — спросила Мэдди, приоткрыв дверь.
— Конечно, заходи.
В последние дни они так мало виделись, что Мэл начала забывать, что совсем-совсем не одинока.
— Как прошло ваше совещание?
— Напряженно, — вздохнула она.
— Ты все-таки думаешь согласиться на их предложение?
— Я не могу не согласиться. Это было бы малодушием — стоять в стороне и видеть, как погибает Его сын, Его наследие. Я не хочу сейчас об этом говорить, слишком тяжело. Лучше расскажи, как ты? Тебе нравится работать в больнице доктора Берга?
— Очень, — улыбнулась Мэдди. — Тебе бы там тоже понравилось.
— А как у тебя с мистером О Брайеном?
На этот раз Мэдди слегка замялась и порозовела.
— Кажется, у вас все хорошо.
— Он сделал мне предложение, — с некоторой неохотой проговорила она.
— Тогда почему ты не радуешься? Не светишься от счастья? Ты не любишь его? — нахмурилась Мэл.
— Как я могу быть счастливой, когда ты так несчастна?
— Глупая, ты не должна терять ни минуты отведенной тебе любви, ведь время так скоротечно. Мне был отведен только месяц счастья и целая вечность одиночества, не повторяй моих ошибок, если любишь его, то не давай предрассудкам и сомнениям упустить драгоценное время.
— Спасибо, — ответила девушка, уже не скрывая своего маленького тихого, женского счастья, и обняла подругу. — Мне так не хватало именно этого разговора с тобой.
— Обращайся, — улыбнулась Мэл и только когда подруга собралась уходить заметила коробку, которую та принесла с собой. — А это что?
— Ах да, — спохватилась Мэдди. — Это тебе. Иола прислала.
Внутри оказалась совершенно обыкновенная деревянная шкатулка, а вот в ней девушки увидели несколько флаконов с настойками и записка. И пока Мэдди разглядывала стеклянные баночки Мэл прочитала: «Будь сильной. Иола».
— И все?
— Да, — с таким же недоумением пожала плечами Мэл. — А что там?
— Не знаю, все они подписаны, но язык мне не знаком.
— Это Иларский, — поняла девушка, взяв один из флаконов. — Кажется, этот для восполнения сил.
— А этот?
— Для сна.
— А вот этот?
Мэл взяла в руки самый маленький флакон и с удивлением поняла, что знает, что это такое.
— Это настой первоцвета. Он притупляет чувства.
— Притупляет?
— Да. Помнишь вдову пекаря?
— Миссис Беату? Конечно, помню. Она так сильно убивалась по мужу, что таяла буквально на глазах.
— Тогда ей помог первоцвет. Я помню, как Иола давала его ей.
— Да, а я помню, что она очень скоро снова вышла замуж и даже родила. Постой, ты думаешь о том же, о чем и я? — ужаснулась девушка. — Думаешь, она знала, что случится?
— Не знаю, — задумчиво ответила Мэл, разглядывая флакон. — Я всегда подозревала, что в ней сокрыто куда больше знаний и силы, чем она говорит.
— Воспользуешься? — спросила Мэдди, кивнув на отставленный флакон.
— Пока не знаю. Он очень сильный. Я боюсь, что его сила мне понравится.
— Но он ведь не вызывает привыкания, нет? — немного испугалась Мэдди.
— Физического нет, но эмоционально…
— Тогда может, я заберу его, не нужен он тебе.
— Нет, нет, — перехватила руку Мэл. — Оставь.
— Ты уверена?
— Да. В том деле, что нам всем предстоит, пригодится любая помощь, даже эта.
Мэдди пришлось смириться с решением подруги, но она дала себе слово, что будет внимательно следить за ней и при первых же признаках иррационального поведения, расскажет об этом леди Маргарет. Она одна, из всех, имела безграничное влияние на Мэл, как мать, как старшая подруга, как человек с несравнимо большим жизненным опытом.
И только утром, она вдруг поняла, что не давало ей покоя ночью — воспоминание о том, какой стала жена пекаря после приема этой настойки. Женщина перестала медленно умирать, но теплота ушла из глаз, заменяясь ледяной стужей, и даже после нового брака и рождения детей, Мэдди больше никогда не слышала ее заразительного, беззаботного смеха, от которого невольно теплело в душе.
