Людмила Астахова - Дары ненависти
— А я бы не отказалась от прогулки…
— Поберегите себя, миледи. Не ровен час, простудитесь.
— Ладно, ладно, носа сегодня из дома не покажу, — пробурчала Джона, не желая расстраивать добросердечного дворецкого.
И отвернулась, чтобы не видеть довольной улыбки на лице Юкина. Бедный полукровка. Так и просидишь всю жизнь в своей норке. Э-эх…
А Рамман уже проснулся. И застать его врасплох не удалось. Резким рывком отворив дверь в спальню, Джона оказалась вынуждена ловить одну за другой маленькие, набитые травами подушечки, брошенные метким юношей. Несколько минут они азартно перекидывались мягкими «снарядами», прыгая по старинному ложу. Любимая игра, бережно сохранившаяся с детства в качестве традиции, хотя Рамману будущей зимой исполнялось семнадцать и он перерос мать на две головы. Древнее творение столяра под ногами скрипело, но не сдавалось.
Джона подловила момент и выдернула из-под ног сына одеяло.
— Ага! Попался?!
— Ну уж нет.
Он стал ее последней и самой интересной игрушкой — живой, говорящей, любящей. Сколько Рамман себя помнил — родительница не воспитывала его, она с ним играла. В дочки-матери. Точнее, в «сыночки-матери»: в чтение, в прогулки, во всамделишную маму и ее малыша, так весело, непринужденно и эгоистично, как это бывает у женщин, слишком рано познавших материнство.
— Слуги говорят, ты поздно лег. Свидание? — лукаво поинтересовалась Джона, когда их маленькое шутливое побоище закончилось почетной ничьей.
Юноша не смутился вопросом. Считалось, что сердечных секретов меж родственниками не водится.
— Ах, если бы! Опять засиделся над отчетами. Каракули лорда Кутберта может понять только профессиональный шифровальщик. При каком императоре он каллиграфии учился-то?
Императорский наместник, призванный руководить делами графства до совершеннолетия Раммана, потому и был выбран на эту должность, что отличался педантизмом и скрупулезностью. Его доклады предназначались еще и для обучения наследника Янамари азам сложной науки управления.
— При Дагберте Четвертом. Кажется… Ты слишком серьезен для своих лет, дорогой. Я могу тебя познакомить…
— Мама!!!
— Она замечательная девушка! Ты не пожалеешь.
Мать и сын встретились взглядами. Если бы Рамман не изучил свою драгоценную родительницу, решил бы, чего доброго, что она и впрямь озабочена его излишней серьезностью.
— Мама, я уже жалею, что сегодня не заперся на ключ, раз уж ты так преисполнена жаждой сводничества, — жестко ответствовал он, не давая ей ни малейшего шанса.
Джона даже немного обиделась. Это — нечестно!
— Я никогда от вас не запиралась. Сегодня вот снова Идгард прибежал перед рассветом.
Рамман нахмурился. Он знал, почему младший брат каждое утро мчится в родительскую спальню. Потому же, почему он сам поступал так в свое время. Нашлись, значит, «участливые» люди и рассказали малышу всю правду.
«Выясню — кто, тут же выгоню в шею, — мысленно посулил юноша неведомому доброхоту. — А я обязательно выясню».
Он до сих пор помнил тот ужас, который испытал, узнав, что его самая лучшая, самая красивая, самая добрая мама — шуриа, проклятая, обреченная однажды не проснуться без всякой причины. Первой мыслью было найти способ избавить Джону от проклятия — отыскать могущественного волшебника, добыть драконьей крови или рог единорога, как это делают герои сказок — могучие витязи-рыцари. Все те же «добряки» не пожалели времени и сил, чтобы посвятить в подробности: не существует никакого средства, а шуриа обречены на внезапную смерть вот уже тысячу лет. Дескать, однажды за миг до восхода солнца отступающая ночь унесет в стальных когтях душу леди Джойаны, оставив тело бездыханным. Так и будет рано или поздно. Лучше, конечно, чтобы поздно, но бедный мальчик должен заранее подготовиться… Ну, и всякая прочая зловредная ерунда, подаваемая под соусом благих намерений.
Страшный удар для ребенка, что ни говори. И Рамман точно так же, как сейчас Идгард, сломя голову бежал в опочивальню, чтобы не дать злодейке-ночи сделать свое черное дело, подныривал под одеяло и до синяков впивался пальцами в запястья Джоны. Та что-то сонно мурлыкала, пыталась щекотаться, а потом они засыпали в обнимку — абсолютно счастливые. Отец только, знай, посмеивался и обзывал Раммана «маменькиным подбочным сынком». Тот никогда не обижался.
— Жаль, что ты не можешь взять Идгарда с собой в Санниву. Зимой тут скучно. А в этом году так вообще тоска была смертная.
Гнилая зима выдалась — оттепель сменялась оттепелью, сплошная серость и сырость, настоящий снег выпал лишь в начале марта.
— А помнишь, как мы ходили на представления господина Финно? — вдруг спросила Джона.
Горластые зазывалы, яркие флаги, трубачи, канатоходцы, танцовщицы в блестках, дрессированные мартышки, леденцы на палочке, акробаты — что еще нужно для счастья пятилетнему мальчику?
— Конечно. А потом ты в кондитерской на перекрестке Ковровщиков с Златокузнецами покупала мне пончики с шоколадной начинкой, — облизнулся Рамман. — Идгарду они тоже очень понравились.
Джона сдержала обещание и привезла из столицы целую корзину сластей. Она потеряла на почтовой станции сундук с нарядами, порвала пальто и сломала зонтик, но подарки для детей из рук не выпустила ни на мгновение.
— Ты же знаешь, что в столице слишком много глаз и ушей. Идгарду там не место.
Спорить Рамман не стал, а просто перевел разговор на другую тему:
— Судя по твоему настроению, ты совсем заскучала. Считаешь, в Санниве уже все утихло?
Джона рухнула в мягкое кресло боком, возложив тощие длинные ноги на одну ручку, а спиной опершись на другую. Не умела она сидеть как все нормальные люди, просто не умела. Или не хотела. Нормальной же Джойана Алэйа графиня Янамари не была никогда — что правда, то правда.
— За четыре недели? В этом осином гнезде? Когда никаких развлечений, кроме неудавшегося заговора, не предвидится? О нет! — ухмыльнулась она. — Готова поспорить, тив[3] Херевард каждую ночь спит и видит меня в канаве со сломанной шеей.
Джона с самым мечтательным видом созерцала высокий потолок аскетично белого цвета, без лепнины и прочих излишеств. И думала, что, пожалуй, со вкусом у мальчика все хорошо, плохо другое — Рамман изрядно сэкономил на аксессуарах, прямо как истинный диллайн. Гармония
есть, но нет волшебства недосказанности. Кровь берет свое, как ни крути. А ведь он даже не похож…
— Тебе не следовало связываться с этим слабовольным ублюдком Лерденом Гарби, — мрачно молвил Рамман, решив, что настало время высказаться откровенно. — От него так и несло предательством.
