Варвара Лунная - Дарёна
– В сечу не полезут, – уверенно сказал кузнец. – Они мечей не брали.
– Луки брали, – вздохнула Дарёна, теребя край фартука. – Ох, Стан, сердце у меня не на месте.
– Все будет хорошо, – мягко сказал Стан. Знать бы какие слова найти чтобы сестренку успокоить. Вот Желан всегда находил, а Ярко на раз умел заставить Дарёну улыбнуться, а он, Стан, не мог ни того ни другого. Он молча ел, Дарёна тоже сидела тихонечко, о своем думая.
– Спасибо, милая, – Стан вытер рот и положил ложку в тарелку. – Ступай и не думай о плохом, – он поцеловал Дарёну в лоб.
– Ты долго не задерживайся, – тихо попросила Дарёна, забрала пустую тарелку и выскользнула на улицу. После жаркой кузни теплый летний вечер показался холодным. Дарёна подняла глаза к усыпанному звездами небу и тяжело вздохнула. Нет Богам дела до того что у людей происходит. Им все равно какой князь землей правит. Если ли им вообще дело до людей? Все чаще Дарёна в том сомневалась. Дары богам Небу и Земле она, конечно, носила, в праздниках им посвященным участвовала, но вот верить, почти не верила. Не помнила она когда ее сомнения точить начали. Возможно, с того дня когда вернули великой богине матери Земле тело ее матери, а отец, что до могилы ее раньше времени довел, и новая его полюбовница остались жить. И небо не покарало их, не разгневалось. И ладно бы Небо, отец Небо тоже мужчина, но мать Земля, как она позволяла ходить по себе разлучнице? Хотя может и не права она, Дарёна, зря на богов хулу возводит. Может уже и не ходят ни отец, ни та, что его из семьи увела. Кто знает.
Когда отец уходил, Дарёне и трех лет не было. Сейчас отца она помнила смутно, разве что помнила что такой же большой он был, как сейчас Стан. Мать умирая, говорила что Станушка на отца очень похож и статью, и силой, и умением. Стан тогда уже взрослым совсем был, да и Желан подходил к возрасту, когда женихаться можно будет. Ярко десять было, но отца он за предательство ненавидел люто. Ярко тогда вообще другой был. Отец его Волчонком звал за неуживчивость и злой язык. Во всем Ярко плохое видел, всякого обидеть норовил. Даже малую сестренку и ту не жалел. А как уходил отец, с ним не пошел, хотят тот звал. Кузнец Добр всех сыновей за собой звал, но ни один в его сторону шага не сделал. Плечами подперли рыдающую мать Стан и Желан, зло клял словами Ярко, плакала, схватившись за материнскую юбку Дарёна. Она тогда не понимала еще ничего, но мужчины бранились, мать плакала, отец уходил. Ну как дитю малому понять что такое предательство? Как уразуметь что отцу может мать стать не мила. Не помнила того Дарёна, помнила только страх что тогда в душе поселился. Раз отец пропал, значит и остальные куда-то деться могут. И цеплялась матери за юбку или старшим братьям за штаны, не оторвать было. Обычно за Стана хваталась или за Желана, а однажды мать ушла куда-то, заняты были старшие братья, один Ярко дома сидел. И заревела Дарёна что было детских сил, потому что знала, Ярко тронь, оттолкнет, ударит. И Ярко тогда пожалел сестренку. Сам он готов был братьев за порты хватать, да возраст не позволял. Обнял тогда, слезы детские вытер, рассмешил и с тех пор будто подменили Ярко. Никогда он больше ни на кого не рычал и не скалился, стал дикий волчонок домашним щенком. Волк возвращался только когда семью его кто-то обидеть пытался. Давно то было. Дарёна сама уж в невестах ходила, но страх тот, о котором и забыла уже, снова в сердце возник, стоило Ярко и Желану из дома уйти. И ведь не раз и не два уходили. Бывало, и одна Дарёна дома на несколько дней оставалась, не страшно было. Ярко так вообще охотником был, от снега до снега в лесу пропадал, домой хорошо если раз в неделю являлся. Волновалась, но страха не было, а теперь был. И схватиться бы, хоть за Стана, да не дите ведь уже малое, не поймет. Дарёна вытерла против воли льющиеся по щекам слезы. Из кузни вышел Стан, увидел сестру дрожащую, словно лист осенний на ветру, подошел, молча обнял. Дарёна в объятиях его повернулась, за пояс на штанах ухватилась, как тогда в детстве, обеими руками, и еще горше заплакала. Стан не говорил ничего, только по голове гладил, да обнимал крепко.
– Пошли в дом, – мягко сказал он, когда девушка выплакалась. – Воды мне осталось ополоснуться или всю потратили?
– Я тебе отлила, – вытерла слезы Дарёна. – Трогать запретила. Погоди, смешаю с горячей, – она проскользнула в дом.
Дарёна ждала пока брат искупается, вдоволь отмокнув в горячей воде. Стан принял у нее чистую рубаху, в лоб поцеловал и спать отправил. Завтра будет новый день. Милостивы будут боги, хорошие новости принесут из Кабаньего Лога, а нет, значит будут ждать.
Но утром вестей не было, зато за большим дубовым столом сидело полно народу. Только место Стана свободно было.
– Здрав будь, – подхватились гости, едва Стан показался.
– И вам не хворать, – кивнул тот в ответ. Взгляд сразу выцепил Малинку, что в уголке сидела, глаз поднять не смея. Кабы не свекровь, что силой ее сюда привела, кабы не малый сынок, ни в жизни бы в дом к кузнецу Малинка не пошла. Боялась она Стана, больше чем зверя дикого лесного. Все казалось, сейчас развернется и вместо лица морда медвежья явится, плечи разведет и будет не человек, чудище лесное. В тот день, когда он сватать ее пришел, думала умрет от страха. И уже топиться бежать была готова, коли отец по рукам со сватами ударит. Но отец, в коем веке ее мнение спросить решил. Следующим сватам отдал, не задумавшись, а тогда вот спросил. И отказалась она, сболтнув со страху, что боится хуже смерти. Дарёна, кузнецова сестра, с тех пор с ней не заговорила ни разу. Мимо шла, даже не смотрела, будто и нет ее Малинки, хотя до того подружками были, в день рождения лета вместе на женихов гадали, тайнами девичьими делились. И вот сейчас Стан хоть и не смотрел на нее, а страшно было. Хорошо дите уже грудью не кормит, а не то отравился бы малыш, скисло бы молоко. Только бы тому ребеночку, что в утробе, страх ее не повредил. С появлением хозяина за столом как-то поутихли разговоры и пока он ел, молча все сидели.
– Спасибо, Дарёнушка, – встал из-за стола Стан.
– Вкусно было? – спросила девушка, тарелку за братом убирая.
– Как всегда, – едва заметно улыбнулся кузнец. – Обедать не буду, – тише добавил он. – Гостями займись.
– Спасибо что от порога не погнал, Стан, – тяжело встал со своего места старый Деян.
– Не благодари, – нахмурился Стан. – Не в чем.
– И все же спасибо, – покачал совершенно белой головой старик.
– Хозяйку мою благодари, – Стан вышел. Дарёна только вздохнула и вынула из печи еще горшок с кашей, от прежнего ничего уж не осталось.
Немного освоившиеся и успокоившиеся беженки взялись помогать. Кто посуду мыл, кто пол подметал, кто детишек малых на себя взял, давая возможность их матерям на улице помочь.
