Коллин Хоук - Пробужденный (ЛП)
ферме.
Кстати о бабушках, очень оригинальная старая женщина сидела на скамейке
впереди меня, глядя на мою любимую картину, «Она никогда не расскажет о своей
любви», Генри Пич Робинсона. Фотография была спорной. Критики говорили, что она
была неприличной и неправильной, ведь фотограф запечатлел умирающую женщину, но
мне фотография казалась драматичной и романтичной. Говорили, что фотограф пытался
изобразить сцену из «Двенадцатой ночи» Шекспира. Я знала цитату, описывающую
картину, наизусть:
Она молчала о своей любви,
Но тайна эта, словно червь в бутоне,
Румянец на ее щеках точила.
(Акт 2, сцена 4)
Угасание. От этого, видимо, умерла женщина на фотографии. И я поддерживала эту
версию. Смерть от разбитого сердца и есть угасание. Я представила ноющую боль, что
скручивается вокруг человека, как огромный удав, все крепче сжимаясь, разрушая тело, пока не останется лишь пустая оболочка.
И хоть я была заворожена фото, женщина, что смотрела на картину, меня впечатляла
не меньше. Ее щеки, как и тяжелое тело, обвисли. Пряди мягких серых волос торчали из-
под грязного берета. Она сжимала поношенную трость, которую уже давно использовали, и была одета в яркое платье с рисунком из бабочек, родом из 1970х. Ее ноги были в
кроссовках на толстой подошве. Женщина подалась вперед, выпуская трость и
поглаживая рукой подбородок, пока изучала фотографию.
Почти час я сидела в стороне, наблюдая за ней и набрасывая ее силуэт в блокноте.
По ее щеке сбежала слеза, и она сдвинулась с места, роясь в большой сумке в поисках
платка. Что вызвало ее слезы? Мне было интересно. Была и у нее потерянная любовь?
Кто-то не разделил ее чувства? Возможные ответы крутились в голове, пока я шла по
залу, стуча подошвой по мраморному полу. Заметив знакомого охранника, я остановилась:
- Привет, Тони.
- Как жизнь, мисс Янг?
- Все хорошо. Слушай. Мне нужно заняться серьезным делом. Есть здесь места, где
мало людей, чтобы я посидела там перед тем, как пойду с друзьями на ланч? Люди
отвлекают.
- Хммм, - Тони постучал по подбородку, и я услышала шорох, что означало, что этим
утром он не побрился. – Египетское крыло перегорожено веревкой, - сказал он. – Там
добавляют новые экспонаты. Но сегодня там ничего не будет. Босс на конференции, а без
нее ничего здесь не происходит.
- Так я могу пойти туда? Обещаю, что ничего не буду трогать. Мне просто нужна
тишина.
После долгих размышлений его лицо разгладилось, и он улыбнулся:
- Ладно. Но будь осторожна. Сядь так, чтобы тебя другие туристы не увидели, а то
захотят еще за тобой последовать.
- Спасибо, Тони.
- Обращайся. Еще увидимся как-нибудь.
- Обязательно, - сказала я и направилась к нужному входу, но остановилась и
обернулась. – Эй, Тони. Там у выставки фотографий пожилая женщина. Проверь, как она
там чуть позже? Она уже давно там.
- Хорошо, мисс Лиллиана.
- Пока.
Я прошла мимо стены с фотографиями и устремилась по ступенькам вниз к главному
залу. Средневековое искусство и Зал монастырей, полные гобеленов, статуй, мечей, крестов, образцов резьбы и драгоценных камней, вели в магазин при музее, а там и в
египетское крыло.
Пока никто не смотрел, я проскользнула через веревку. Несмотря на кондиционеры, древняя пыль была ощутима в воздухе. Перестановка в выставочном зале подняла тучи
пыли, придавая всем вещам эффект старины.
Свет здесь был выключен, но в окно заглядывало солнце, заливая экспонаты. Десять
тысяч артефактов были расположены в куче комнат, каждая из них была посвящена
определенной эре. Я словно погружалась в черный океан истории, окруженная песочными
часами, в которых истекало время.
Стенды с косметикой, статуи богов и богинь, погребальный папирус, одинокие
блоки из настоящих храмов – все это сверкало скрытыми историями, привлекая меня.
Артефакты словно ожидали кого-то, кто смахнет пески времени с их поверхностей.
Сверкающая птица обратила на себя мое внимание. Я ее раньше не видела и
задумалась, была ли она из новых экспонатов, или из переставленных. Изображение
красиво сделанного золотого сокола, представлявшего египетского бога Хоруса, называлось Золотой Хорус.
Отыскав уютный угол, где мне хватало света, я села, прислонившись спиной к стене, открыла чистую страницу блокнота и начала набрасывать всевозможные комбинации
предложений родителей. Я смогла выделить три лучших университета из всех, когда
услышала скрип.
Боясь, что за мной все же пошли туристы, я пару минут напряженно слушала.
Ничего. В этом крыле музея было тихо, как в гробнице. Усмехнувшись своему клише, я
вернулась к своему списку и обратилась к брошюре колледжа.
Перед тем, как я успела дочитать первую страницу, послышался стук, а потом тот же
скрип. Хотя я думала, что я рациональная личность, которую сложно испугать, я
почувствовала, как по шее и спине пробежал холодок, словно ледяные пальцы.
Я осторожно отложила карандаш и блокнот, стараясь не издавать звуки, и с
растущей тревогой прислушалась к скрипам, трению и нечеловеческим стонам,
исходящих по другую сторону стены. Здесь был кто-то или что-то. Призывая разум
подавить страх, я решила, что звуки могло издавать животное.
Жуткий стон заставил меня задрожать, вид моих трясущихся рук привел меня в
чувство. Это было глупо.
- Эй, - тихо попробовала я. – Есть тут кто-нибудь?
Я встала и сделала несколько шагов вперед. Звуки резко прекратились, и мое сердце
замерло. Может, кто-нибудь прячется? Охранники помогут мне найти ответ.
С дрожащим дыханием я повернула за угол и столкнулась со стеной пластика.
Видимо, здесь они работают, так подумалось мне. Было слишком темно, чтобы разглядеть
что-то в комнате, и я целую минуту собирала в кулак смелость.
Я пробежалась пальцами по толстому пластику, пока не нашла вход, выдохнув, когда
я увидела фигуру, смотрящую на меня и стоявшую так близко ко мне. Но испуганной
девушкой была я: ее немного волнистые, ухоженные, длинные каштановые волосы, бледная кожа, белая дизайнерская блузка были покрыты пылью. Ага, я. На табличке
рядом с огромным экспонатом значилось: Древнее медное зеркало. Я покачала головой, надеясь, что больше в комнате никого нет.
Полированный пол был защищен тяжелой тканью, покрытой опилками и
