Михаил Бабкин - Слимпериада. Трилогия
Семён, как самый младший в этом коллективе, мог не пить, пропустить штрафную по желанию, что он и сделал. Тем более, что в отличие от остальных он не устыдился витиного монолога, потому как журналистом себя не считал, а продолжил читать врученную ему товарищем Давыдовым местную газету, раздел частных объявлений. Вернее, одно объявление.
Очень странным было это объявление. Очень. Остальные-то были самые обычные, бытовые – кто-то что-то продавал, кто-то что-то покупал, кто-то с кем-то разводился и спешил о том уведомить всю городскую общественность, – а это объявление… Набранное высоким готическим шрифтом, занимающее приличную площадь, оно сразу бросалось в глаза и не заметить его было просто невозможно. Вот что там было написано, дословно:
ОБЪЯВЛЕНИЕ
Дорогой друг! Если тебе надоела хроническая нищета, бессмысленность и убогость твоей серой жизни, а сердце зовёт к ратным подвигам и великой славе; если ты хочешь увидеть Истинные Миры во всём их блистательном великолепии, но не имеешь такой возможности; если ты хочешь разбогатеть и возвыситься, то это объявление – для тебя!
Военный Магический Двор Его Императорского Величества проводит постоянный набор на курсы офицеров-магов по следующим специальностям: магия боевая, атакующая; магия боевая, оборонная; магия разведывательная; магия диверсионная; магия прочая.
Курсанты-ученики, прошедшие второй отборочный тур и не вызвавшие сомнений в своей лояльности по отношению к Его Императорскому Величеству, зачисляются соответственно своим магическим возможностям на объявленные факультеты.
Дорогой друг! Не упусти свой шанс! Потому что первый отборочный тур ты уже прошёл: ты увидел это объявление.
Если ты решился, то не медли: читай вслух путеводное заклинание. Мы ждём тебя!
Возраст конкурсантов не ограничен.
Данное объявление действительно в течение бессрочного количества лет.
Искатели слимпа к обучению не допускаются.
Начальник Магического Двора,
Маршал Магических Войск Стратегического Назначения
Ити Б.Р.В. (Посмертный).
– Ни фига себе, – сказал наконец Семён Владимирович, перечитав объявление в шестой раз, – это и есть ваш соцреализм? Фэнтези от пятьдесят второго года? Ну, блин, вообще, – и повернулся к Ивтушенко:
– Алексей Анатолиевич, растолкуйте мне эту заметку с точки зрения соцреализма. Желательно с точки зрения Солженицына. Будьте любезны! – и сунул газету в руки Ивтушенко. Бард только-только закусился лучком и потому в ответ промычал лишь что-то нечленораздельное, но газету взял и уставился на указанное Семёном место. Прожевав, Алексей Анатолиевич громко и с чувством прочитал:
– Продаётся дойная корова пятнистой наружности, один рог обломан. Недорого. Обращаться по адресу… Ну, дальше и читать не стоит. С точки зрения соцреализма – это финансовая операция, связанная с передачей частной собственности одного физического лица другому. Я так думаю. С точки зрения Солженицына… Да он такой ерундой никогда и не занимался! Старик, бросай валять дурака и лучше выпей водки, пока она ещё есть. От твоего пива одно лишь расстройство мозгам и желудку, – и вернул газету опешившему Семёну.
– Какая корова? – взвыл Семён, – Какая?!
– Однорогая и дойная, – жуя, обстоятельно пояснил с дальнего конца стола Давыдов, – на предмет молока и мяса. И недорого.
– В целях повышения благосостояния, так сказать. И животноводства, – ехидно посмеиваясь непонятно чему, добавил Витя-художник и налил по следующей.
– Погодите, погодите, – замотал головой Семён, – что-то не то происходит… Витя, а ну-ка теперь ты прочитай, – и отнёс злополучную газету Филиппову, – вот здесь… отсюда.
– Срочный ремонт обуви, – равнодушно сказал Филиппов, глянув на страницу, – качество гарантируется. Улица Большая Лесная, будка восемь. Ну и что? – и откусил от бутерброда.
– Как – что? – взвился Семён Владимирович, – вы же одно и то же объявление видите по-разному. Не то, что увидел я! Другое!
– Чего? – не понял Витя. – Хочешь сказать, мы уже надрались до того, что и читать разучились? Брось, – встал и хотел было сказать очередной тост, но его остановил один из малоизвестных Семёну мужичков – как оказалось, его звали Сашей – и вежливо попросил газету. Саша обнаружил, что в заколдованном объявлении говорилось и не о корове, и не о ремонте обуви, а сообщалось о разводе некой гражданки Тимирязевой с мужем, находящимся под следствием. Вот так.
Над столом повисло тягостное молчание. Газета пошла по кругу: все с недоумением таращились на невероятное объявление-хамелеон, перечитывая его по очереди так и сяк, даже кверху ногами, но всё равно каждый раз читалось одно и то же. Но у каждого – своё.
– Пора пьянку закруглять, – наконец сделал верный вывод хозяин мастерской. – Допились. Скоро не то что сумасшедшие объявы мерещиться станут, зелёные марсиане на столе появятся. Пятнистой наружности. Запросто. – И налил всем ещё разок. Для снятия стресса.
Выпили молча. Семён Владимирович тоже выпил водки, – а как же иначе, после такого-то, – хорошенько залив её пивом. И как-то разом начал быстро пьянеть, словно чистого спирта вместо пивка хватанул.
– Да-а, – чуть погодя неопределённо протянул Алексей Анатолиевич, нетвёрдой рукой макая лук мимо кучки соли, – надо же… А, кстати, ты-то что прочитал? С тебя же всё началось.
– Да вот, – Семён почесал в затылке, – такая непонятка, что… Эх! – пожал плечами и зачитал то самое объявление. Настоящее.
– Слимп какой-то, – задумчиво сказал никогда не пьянеющий Давыдов, облокотившись о стол и подперев тяжёлую голову обеими руками, – аббревиатура, что ли? Сельский Лепрозорий Имени Мери Поппинс. Несомненно. – И захихикал.
– Что-то там о транспортном заклинании говорилось, – подал голос Ивтушенко, – неужто есть такое?
– Есть, – невнятно согласился Семён Владимирович, язык уже плохо слушался его, заплетался во всю, – мелким шрифтом напечатано. В самом низу, – и неожиданно икнул.
– Тогда читай его, – чётко и строго приказал Витя, – глядишь, оно вместо такси нас по домам развезёт. Дожились, ёлы-палы, уже заклинания в газетах публиковать начали! Мр-ракобесы, – и затих, неожиданно заснув прямо за столом.
– Эй, погоди! Стой! – всполошился Ивтушенко, но было поздно: Семён Владимирович, послушно кивнув, старательно и, насколько мог членораздельно, икая через слово, произнёс короткую, абсолютно непонятную фразу.
– …твою мать! – это было последнее, что услышал Семён от барда, роняя газету и проваливаясь в зелёную ледяную темноту.
