Игорь Алимов - Дракон. Книга 1. Наследники Желтого императора
l- Эх… – Сумкин хлебнул кофе, откусил фильтр у второй сигареты и прикурил ее от первой. – Вот у людей жизнь с размахом! А тут сидишь, в словари зарывшись, и никакого тебе Пекина. Даже журналы не выписывают в библиотеку, – пожаловался он. – Денег, видишь ли, нету. У коммунистов деньги были, а у этих – нету! А потом говорят: что-то наша рассей- ская наука ослабела, что-то за рубеж стала линять, что-то на родине ей не сидится, что-то молодежь в науку идти не хочет. Как бы это нам молодежь туда привлечь? Как тебе это нравится, старик? Да ты плати науке, если она тебе нужна, создай ей приемлемые условия – и она никуда не слиняет! Ты дай молодому специалисту возможность для работы и роста, покажи, что он стране нужен! А вместо этого…
Сумкин сел на любимого конька.
Чижиков понимал, что друг в общем и целом прав, и не только в отношении науки, но подобные разговоры его никогда не увлекали, а потому он обычно давал Федору какое-то время выговориться. Потом Сумкин успокаивался, и с ним уже можно было иметь дело.
Так случилось и на этот раз: через пять откусанных фильтров, две чашки кофе, за которыми был послан Чижиков, и трех сотрудников института, зашедших перекурить и принявших посильное участие в дискуссии о положении российской науки, Сумкин закончил обличать жестокий внешний мир и задышал мирно и спокойно.
l- Слушай, Федя, – дождавшись, пока Сумкин замолчит, начал осторожно Чижиков. – А вот скажи мне, пожалуйста, это ведь дракон, да?
Котя вынул телефон, нашел снимок дракона, красовавшейся на крышке сундучка, и показал другу.
l- Это? – Сумкин прищурился. – Ты прав, мой глазастый друг. Это схематическое изображение весьма напоминает нашего дорогого товарища китайского дракона.
l- И чего он, этот дракон? – спросил Котя. – В смысле, что в нем такого особенного? Огнем дышит?
l- Нет, ты меня поражаешь, Чижиков! По-ра-жа-ешь! – возмутился Сумкин. – Ты же с самого детства живешь среди всего этого, а до сих пор не удосужился узнать самые элементарные вещи! Я прямо не знаю, как это называется, старик. Ты какой- то костный и нелюбопытный сукин сын.
l- Кончай ругаться и объясни толком, – попросил Котя. – Ну, прав ты, прав. Я серый, как штаны пожарника. Доволен? Теперь рассказывай.
l- Чем, интересно, я должен быть тут доволен? – ехидно спросил Сумкин, тряся клочной бороденкой. – Тем, что ты, имея такого неординарного, талантливого и многознающего друга, как я, продолжаешь пребывать в тотальном невежестве? Тем, что я не сумел прорваться светлым лучом знания в твое темное царство?
l- Федор Михайлович!
l- Ну ладно, ладно… – улыбнулся Сумкин, прикуривая очередную сигарету. – Только ты, старик, прямо сейчас забудь путать мягкое с теплым, то есть дракона европейского с китайским. Это, знаешь ли, две громаднейшие разницы. Хотя бы потому, что китайский дракон никогда не дышал, как ты замысловато выразился, огнем. Китайский дракон – он повелитель вод. Ну водоемов, понимаешь? Рек, морей, океанов. Прудов даже. Ну и, схематично говоря, размер и мощь дракона прямо зависели от водоема, в котором он окормлялся… Не слишком сложное слово? Нет? Ну ладно… То есть дракон, скажем, северного моря, был страшно могуч, а вот тот, что жил в соседнем пруду – так, мелочевка, но тоже кое-что мог…
l- Так, получается, драконы что, в каждой луже жили? – вытаращил глаза Чижиков.
l- Ну не совсем так. Не в каждой, даже не через одну, но по тем или иным причинам могли заселиться как в реку, так и в пруд. Ну и китайский народ, еще до того, как партия и правительство указали ему верный путь, обычно драконам молитвы возносил – ну, например, чтобы реку переехать и не потонуть внезапно, если было известно, что в реке проживает дракон. Только не спрашивай, откуда это было известно. Считай, что на берегу стоял рекламный щит: тут живет дракон. Знали они. Знали. – И Сумкин с важным видом стряхнул пепел в кофе.
l- Да-а-а… – протянул Чижиков. – Вот оно как…
l- Это еще не все, – хмыкнул Сумкин. – Ты, старик, возможно где-то слышал случайно, что у китайцев была всякая самобытная философия… Не перебивай докладчика. Так вот, не перенапрягая твой хилый мозг несвойственными ему лишними знаниями, тезисно раскрою тебе, старик, что в основе так называемой китайской натурфилософии лежит учение о пяти первоэлементах, или стихиях, а именно – дереве, огне, земле, металле и воде, которые по кругу порождают друг друга и определяют базовые основы мироздания. Стихии эти соответствуют много чему – времени года, суток, сезонам, цветам, в смысле красный, желтый и так далее, звездам, звукам пятич- ленной гаммы и, помимо прочего, животным и сторонам света. Север соотносится с черепахой и деревом, юг – с огнем и фениксом, центр… а чего ты смеешься? У китайцев есть такая сторона света: центр, и он соотносится с землей и со специальным китайским животным цилинем, которого некоторые по малой образованности зовут единорогом. Западу соответствуют металл и тигр, а востоку-вода и этот вот твой приятель, дракон, – постучал Сумкин по экрану телефона пальцем. – Это если говорить профанно и нефундированно, старик. Усвоил?
l- Я тебя боюсь, – сообщил Федору Чижиков. – Ты весь такой фундированный и непрофанный, аж в пот бросает.
l- Да, я такой, – приосанился Сумкин. – Посмотри на меня в профиль. Ну как? Правда, я чертовски величественен?
l- Ничего, что я сижу в твоем присутствии, о величественный?
l- Ничего. Присядьте пока, – прыснул Сумкин.
l- Значит, дракон – покровитель востока… А он крупный, этот китайский дракон?
l- Ты понимаешь, старик, – продолжал Сумкин, – его давно никто не видел. Ну, типа в живой природе. Или чтобы он вот так запросто прогуливался, этот дракон, как курица какая- нибудь или кошка. Я тебе больше скажу: цилиня тоже давно уже никто не видел, и феникса, а свидетельства о появлениях драконов туманны и крайне неубедительны. Хотя, надо признаться, один китайский ученый…
l- Погоди, погоди. То есть его нету, дракона-то?
l- Нету, конечно! – кивнул Сумкин. – Ты, старик, про мифологию что-нибудь слышал хоть краем уха? Так это – она. В чистом виде.
l- Ладно, – Чижиков отобрал у приятеля телефон и вызвал другую фотографию. – Ну, это уж точно никакая не мифология, а любезные твоему сердцу иероглифы. Что тут написано?
l- Тут? – Сумкин задрал очки на лоб и приблизил телефон к глазам. – Ага… Ну и почерк! Сам писал, что ли? Как курочка лапкой. Тьфу. И кто тебя только учил иероглифы писать… Ахда, тебя никто не учил…
l- Федор Михайлович!
l- Докладываю, старик! – Сумкин снова схватил блокнотик и карандашиком записал на страничке четыре иероглифа. Сунул под нос Чижикову. – Это то, что внизу. Читаю по буквам, то есть знакам: «и ли я тэ».
