Владимир Кузнецов - Лед
— Позвони мне, — Жаклин достала еще одну сигарету. — Когда будет свободный вечер.
Патрик убрал визитку во внутренний карман.
— Я постараюсь.
* * *В госпиталь Патрик попал в пятом часу, когда на улице начало темнеть. Амели уже сменилась, а дежурная медсестра разговаривать с Руа не стала, что вполне его устроило. За сегодняшний день бесед с незнакомыми людьми у него было больше чем достаточно. Для рекрута привычный круг формируется быстро и меняется мало: изо дня в день одни и те же лица, одни и те же фразы. Да, в команду приходят новые игроки, старые покидают ее, даже тренера и персонал время от времени меняются — но все это происходит плавно, словно на заднем плане. Общая картина кажется статичной в своем постоянстве. Те же люди, те же места, тот же распорядок. Каждый, кто приходит сюда извне, само собой, вызывает дискомфорт и неудовольствие.
Патрик прошел мимо трех пациентов, негромко беседовавших у входа в одну из палат. Эти не были спортсменами: один худой и сутулый, явно конторский работник; второй слишком грузный, с массивным пивным животом. Третий мог быть хоккеистом, откуда-то из АХЛ, может быть — для юниора он староват. Троица замолчала, когда Патрик прошел мимо. Он чувствовал на себе их внимательные взгляды.
Дженни сидела за столиком и что-то рисовала шариковой ручкой в тетрадке. Она была так увлечена, что даже не обернулась на скрип двери.
— Привет, Джен, — поздоровался Патрик. Девочка подняла голову.
— П-привет, — сказала она негромко.
Патрик подошел к столу и протянул ей коробку.
— Это тебе. Надеюсь, понравится.
Дженни некоторое время опасливо рассматривала подарок, потом осторожно взяла его одной рукой, а второй дотронулась до банта из ленты.
— Сп-п-пасибо, — кажется, она совсем смутилась. — А ч-что это?
— Это конфеты. Очень хорошие.
Патрик до сих пор не мог понять, почему конфеты продавались в парфюмерном магазине. Наверное, это как-то было связанно с тем, что эмблема на коробке была такая же, как дорогих духах, стоявших отдельно от прочего товара.
— Д-даже открывать не х-х-хочется, — сказал Джен, осторожно поставив коробку на стол. — Жалко ч-что Амели уже ушла…
— Ты можешь оставить их на завтра, — предложил Патрик.
— Я х-х-хотела, чтобы и ты п-попробовал, — сказала Дженни. — У т-тебя же завтра игра?
— Нет, — впервые Патрик ощутил, что не так уж плохо провести игру в зале. — Завтра на воротах будет Даг. Я хотел пригласить тебя. А потом мы можем вернуться и попробовать твои конфеты. Амели будет работать завтра вечером?
— Да, н-наверное, — кивнула Джен.
— Хорошо.
— Я, — девочка запнулась, но не из-за дефекта речи. — Я не хочу идти на игру. Это н-не из-за т-т-тебя. Это из-за… из-за д-д-д… Д-детройта.
Патрик задумался. Он понимал, почему Дженни боится. Мог ли он гарантировать ей безопасность? Вряд ли. К тому же, Джастифай, скорее всего, пока не знал, где девочка. Не стоило показывать ему Джен, это точно.
— Я понял, — кивнул он. — Значит, я приду после игры. Хорошо?
— Х-хорошо, кивнула Дженни. Кажется, это ее успокоило.
Патрик присел на табурет.
— Как у тебя дела? — спросил он. И без ответа было видно, что неплохо. Дженни ожила, на щеках появился румянец, взгляд стал живее, а жесты — свободнее.
— Н-ничего. Амели очень х-хорошая. Мы с ней п-подруги. Мне т-так кажется. А у т-тебя как?
— Мы проиграли Нью-Джерси, — сказал Патрик. — Это было… неожиданно.
— П-почему?
— Инферноз — слабая команда. Очень слабая. Мы должны были справиться с ней легко. Не справились.
Дженни задумалась, видимо решая, что ответить, но так ничего и не придумала. Они оба какое-то время молчали. Патрик подумал, что ему совсем нечего рассказать о прошедших днях. Все, что с ним случилось — это игра, магазин и та женщина в черном, Жаклин. Перед тем как войти в палату, он считал, что последние дни были богатыми на события.
— П-парень из восьмой палаты сп-п-прашивал о т-тебе, — сказала вдруг Джен. — Говорил так, будто ты з-звезда.
— А ты совсем ничего не помнишь? — вдруг поменял тему Патрик. — Я хочу сказать до того момента, когда оказалась в Детройте.
Джен задумчиво посмотрела на него и отрицательно покачала головой.
— Нет. Иногда м-мне кажется, что раньше м-меня н-н-не было. Вообще. Эта рука, швы. Меня детройтские б-бомжи звали «Н-невеста Франкенштейна». Я п-потом узнала, это старое к-к-кино, про женщину, которую сделали из т-т-трупов…
— Ты на нее совсем не похожа, — Патрик видел это кино. Оно, как и еще несколько частей истории о рукотворном монстре, входило в программу реабилитации. Рекрутам давали понять кто они есть и чем могут кончиться их попытки вести нормальную жизнь. Дженни удивленно подняла на него взгляд.
— Не п-п-похожа?
— У нее волосы дыбом торчали, и одна прядь была седая. А руки были бинтами замотаны.
— А она, — девочка отвернулась, бессмысленно водя ручкой по тетрадному листу, — Она б-была красивая?
Патрик пожал плечами:
— Не знаю. У нее глаза были выпучены все время, и смотрела она в одну точку, как слепая. И двигалась, как деревянная.
— А лицо?
— Что «лицо»?
— Ну, лицо у н-нее красивое было? Со швами и все т-т-такое….
Патрик задумался. Этот вопрос сильно волновал Дженни. Она словно примеряла на себя образ монстра из черно-белого кино. Это понимание пришло внезапно, само собой — вспышка из другой, закрытой части сознания. Дженни хочет понять — может ли она быть красивой со всеми этими стежками, швами, скобами…
— Это была актриса, Дженни, — сказал он осторожно. — У нее это все было не настоящее. По-моему в этом дурацком гриме она выглядела глупо.
Девочка замолчала. Руа положил ладонь на ее плечо. Дженни вздрогнула, отодвинулась. Патрику стало стыдно, словно, он сделал что-то вызывающее, неприличное.
— Ты гораздо красивее ее, — сказал он запнувшись. — Потому что ты настоящая. И никакие швы этого не испортят.
Дженни вздохнула.
— Ты торопишься? — спросила она. Руа покачал головой:
— Нужно быть в лагере не позже одиннадцати. А что?
— Не уходи. Т-тут ужасно тоскливо.
— Хорошо, — кивнул Патрик. Джен снова уставилась в тетрадку, иногда косо на него поглядывая. Руа скосил взгляд, рассматривая ее рисунки. Джен рисовала цветы — сложную вязь из всяких завитушек, плавных линий, эллипсов, с небольшими заострениями. Выходило у нее неплохо.
— Дженни, можно тебя спросить? — начал он. Девочка мотнула головой.
— См-мотря о чем.
— Ты совсем не помнишь, кто ты… Но ты умеешь рисовать, знаешь как держать ручку, вообще много чего умеешь. Ты этому научилась заново или уже умела?
