Клайв Леннард - Источник судеб
— Ваше величество, — попытался возразить Обиус, — одержимые часто впадают в буйство, а демоны придают им сверхъестественные силы…
Но король так глянул на Пресветлого, что тот умолк на полуслове.
Все, за исключением магистра, успели осушить до кубку, когда в зал ввели пленника. Вчера еще свежее юное лицо стало за ночь землистым, глаза блуждали. Двое стражников подвели его к краю бассейна.
— Развяжите, — приказал король.
Когда распоряжение было исполнено, он обратился к молодому человеку:
— Вчера ты утверждал, что ты ванир. Сегодня называешься пиктом. Кто ты на самом деле?
— Я был ваниром, — неуверенно заговорил пленник. — Или мне казалось, что был… Но я вспомнил… Безымянная пуща, Мужской Дом… бегство… Я — пикт, Потерявший Имя.
— Что ты делал на ладье ваниров?
— Они пленили меня. Там, в заброшенном капище…
— Ты лжешь, — строго молвил жрец, — ванахеймские разбойники не берут с собой рабов, когда идут в набег.
— Я приносил им удачу. Был их оберегом, живым оберегом.
— Он и впрямь сумасшедший…
— Помолчи, — велел король жрецу. — А что ты болтал насчет карлика?.. И яда?
Глаза пленника расширились и словно остекленели.
— Сихаскхуа, — сказал он отчетливо. — Без цвета, вкуса и запаха. Убивает медленно, но верно.
И вдруг прошепелявил совсем другим голосом, едва разжимая губы:
— Все умрут, король, но ты умрес раньсе, много раньсе…
Словно ледяная волна хлынула в грудь Конана, превращая сердце и легкие в куски мертвого льда… Он хотел закричать, но звук застыл на устах, словно птица, замерзшая в своем гнезде. Хотел вскочить, но ощутил, что тело рассыпается, как снежный торос под ударами штормового ветра. Мириады ослепительных звезд ринулись на него из невообразимых глубин пространства, и он понял, что видит свет миров, погибших задолго до того, как сам Митра явился, чтобы породить новые миры и новых существ…
И тут же некий живительный огонь вырвал его из стремительно поглощавшей Пустоты. Конан понял, что лежит на мраморном полу дворцовой купели. Перед ним на коленях стоял Верховный Жрец и, разжав зубы короля деревянной лопаткой, вливал ему в рот обжигающий напиток из странной бутыли, в которой плавала красноглазая змейка. Заметив, что король очнулся, он сразу же отнял горлышко от губ киммерийца и отдал сосуд кому-то позади себя.
— Я предупреждал, — укоризненно молвил Пресветлый, — демоны властвуют над душами одержимых, и демоны эти опасны…
— Что… — Конан захрипел и закашлялся. — Где пленный?
— Он пытался убить вас, а мы были безоружны…
— И?..
— Хвала Митре — он наслал на безумца обморок. Рухнул, как подкошенный, едва произнес свои гнусные заклинания. Его унесли в темницу, хотя он достоин немедленной смерти…
— Не сомневаюсь, будь у тебя под рукой летающий диск, ванир разделил бы участь Фингаста, — сердито проворчал король. — Скор ты, однако, на расправу, Пребывающий в Мире…
— Когда дело касается вашей безопасности…
— Ладно, ладно, — Конан уже окончательно пришел в себя и поднялся с пола. — Пленника пальцем не трогать, я еще послушаю его… бредни. Все ли собрались в трапезной? Пора наконец и повеселиться. Платье мне!
Ольвейн, уже облаченный в генеральский мундир, отвечал с поклоном:
— Все готово, ваше величество. Предатели с трепетом ожидают королевского суда, приближенные горят нетерпением сдвинуть заздравные чаши в честь славной победы. Лишь один вельможа томится за городскими воротами. Он несколько обескуражен, что его не впускают, и просил доложить…
— Кто такой?
— Граф Гийлом Гандерландский, государь. Весть о нашем несчастье дошла до него, и он привел своих рыцарей на помощь Турну.
Конан, которому юный Лука помогал облачаться в парадный камзол, застыл, так и не попав кистью в узкий рукав. Все ждали, удивленные странным замешательством своего повелителя.
— Впустить, — приказал, наконец, киммериец. — Одного. Дружина пусть ждет за стенами.
Глава 10 БОЖИЙ СУД
Трапезный зал занимал почти весь первый этаж королевского дворца. Не слишком широкий, в длину он тянулся чуть ли не на лигу, разделенный через равные промежутки стрельчатыми арками, замкнутыми сверху черными резными камнями с изображением оскаленных львиных зевов. Придворный живописец и камнерез, знаменитый маэстро Пиццоли да Мессано, приглашенный Афемидом специально для украшения главной резиденции Турна, был наслышан, что когда-то нынешний повелитель Аквилонии бороздил южные моря под грозным именем Амра, что значит лев. Поэтому маэстро старался, чтобы изображение царя зверей встречалось во дворце как можно чаще. Лестницу, ведущую к главному порталу, стерегли три пары прекрасно выполненных скульптур: внизу львы дремлющие, в середине львы пробуждающиеся, у самого входа львы рыкающие… Такая композиция долженствовала олицетворять мощь королевской власти и напоминать всякому входящему: не стоит будить зверя.
В простенках между забранными цветными витражами окнами висело на стенах разнообразное оружие, собранное со всех концов света. Потолок трапезной украшали фрески, запечатлевшие подвиги древних богов и героев. Легионы демонических существ повергались в прах, а силами света на каждой картине предводительствовал темноволосый смуглокожий гигант, то обнаженный, то в пернатом шлеме и крылатых сандалиях, то в блистающем панцире и с огненным копьем в руке. Маэстро утверждал, что изобразил самого Митру в его земном воплощении, однако многие находили поразительное сходство победителя демонов с человеком, сидевшим обычно во главе длинного пиршественного стола.
Этот стол тянулся во всю длину зала, и за ним легко могли разместиться пятьсот человек. Вельможи рассаживались согласно чину и заслугам: чем ближе к королю, тем почетнее. Дамы же занимали места согласно результатам последнего омовения в королевской купели: ближайшим фавориткам дозволялось брать куски с блюда самого государя.
Однако сейчас обитое бархатом сидение на «верхнем» конце пустовало. Король восседал в черном кресле с высокой спинкой, стоявшем на устроенном посреди двух центральных арок трапезной помосте, напротив средней части пиршественного стола. Конан был облачен в парадный, расшитый золотом камзол, плечи укрывала черная накидка с шерстяными кистями. Над его головой, поблескивая агатовыми глазами, распростер крылья огромный орел, искусно вырезанный из того же черного дерева, что и сидение короля.
По правую руку сидел Пресветлый. Его кресло было из красного дерева, а спинку венчал светлый лик в короне из солнечных лучей. Шафрановый хитон прикрывала синяя накидка, расшитая золотыми звездами. В правой руке Верховный Жрец держал хрустальный жезл. Слева от короля, с обнаженным мечом в руках, застыл молодой оруженосец. Сквозь пудру, которую он щедро положил на свои юные щеки, проступал предательский румянец. Десяток гвардейцев в до блеска начищенных кирасах, широко расставив ноги и по уставу наклонив в сторону копья, застыли вокруг помоста, бесстрастные, словно статуи.
