Джастин Аллен - Черные псы пустыни
— Но я пришел сюда не ради игры! — продолжил Шамаш. Шум несколько поутих. — Я пришел, чтобы предложить большую награду!
При слове «награда» в зале воцарилась мертвая тишина. Воры-наемники подтягивались поближе, проститутки и мелкие жулики уступали им дорогу. Стремясь протиснуться ближе к столу, кто-то попытался оттолкнуть Урука. Но Урук не шелохнулся.
— Открытый заказ, награду получит самый быстрый. Величина — втрое против цены проигранного камня.
Толпа снова загудела.
— Что за работа? — спросил Джаред.
— Убийство.
Урук глянул под стол, на своего пса. Такое вознаграждение может изменить жизнь, даже две. Свою последнюю добычу он обменял на отличный меч. Если следующее дело окажется еще более удачным, Мана может предложить ему новую судьбу. Богатый человек сам выбирает, кем ему быть. Возможно, Урук даже решит снова стать охотником.
— Продолжай, мы слушаем, — велел Джаред.
— Я расскажу все. Где, как… все подробности.
— Начни со своего имени.
— Зовите меня… Агасп.
— Кого ты хочешь убить?
— Верховного жреца храма Молоха. — Шамаш сделал паузу, ожидая реакции, но все молчали. Воры не поклоняются богам. — Его имя Килимон.
— Причина?
— Срок — три дня. От этого зависит судьба всего города.
— Назови причину, — повторил Джаред.
— Вы знаете, что на севере собирают армию для защиты Кан-Пурама?
— Конечно.
— Этот человек стоит между армией и победой.
Джаред смерил жреца испытующим взглядом.
— Ясно. Теперь переходи к деталям.
Глава 4
Добрый вор
Урук перемахнул через наружную стену и нырнул в тень двора. Стена, сложенная из блоков грубо обтесанного песчаника, не слишком высока. Скорее символический барьер между внешним миром и жилищем бога. Даже с собакой в руке Урук легко забрался наверх.
Вор и его пес спрыгнули в кустарник. От заднего входа в храм их отделял обширный двор. Деревья, кусты, цветы, овощи, делянки ячменя и проса. Часть урожая сгорала на жертвенном огне, но многое попадало и в желудки людей. Еженедельно храм выставлял на улицу несколько корзин с едой, по большей части подгнившей, заплесневелой или увядшей. Но даже в таком неприглядном виде эти продукты долго не залеживались.
За садом вздымалась к облакам громадная шестиэтажная башня. Первого яруса Урук за деревьями не разглядел, но выше в стенах располагалось множество окон, возле каждого из которых горел факел. На сухом ночном воздухе сушилась одежда, вывешенная после стирки на уровне четвертого и пятого этажей: полдюжины штанов и полтора десятка рубах, а также платья и одеяла. Приблизившись к темной громаде, Урук ощутил кисловатый аромат мелиока, напоминающий запах вяленого инжира. Богачи Кан-Пурама жгли смолу, чтобы отогнать насекомых, но проку от этого средства было немного. Урук нещадно давил комаров, но на место убитых тотчас налетали новые. В саду неумолчно жужжали тысячи крылышек гнусных кровососущих тварей.
Вышли к восточному краю двора, и Урук увидел, наконец, кладку нижнего этажа. Остановился, восхищаясь однородной поверхностью серого камня. Ни окна, ни двери не оскверняют благородную полировку, в которой отражаются кедры и оливы сада. Урук разглядел и свою собственную фигуру, ясно различимую между древесными стволами.
Часовых не заметно, но это вовсе не означает, будто их нет. Агасп сообщил, что пост выставлен на крыше верхнего яруса, и более двух дюжин стражников находятся в самом здании. Они же иногда выходят в сад, в основном для того, чтобы выгонять соседских ребятишек из огорода. Поста на крыше можно не опасаться. Оттуда сад не разглядеть, хотя бы по причине темноты. На изучение такой цели Урук отвел бы неделю, но Агасп торопил, да и воры из «Рога улитки» ждать не станут. Завтра ночью сюда хлынет толпа охотников, проклиная и убивая друг друга в погоне за сокровищем. Сейчас или никогда. Он, Урук, в общих соревнованиях не участник. Урук бросился по каменной вымостке к стене. Искать дверь бесполезно. Если она и есть, то, разумеется, под охраной. Остаются окна.
Урук поднял пса над головой так, что его голова оказалась в локте от ближайшего оконного проема.
— Нюхай! — шепнул он. Пес молчал. Собака очень чутко реагировала на незнакомых людей и неизменно приветствовала чужаков рычанием. Но ни один звук не нарушил тишины, и Урук опустил пса на камень у стены.
Полированные глыбы кладки плотно пригнаны одна к другой, кажется, между ними и волоса не протянуть. Урук оценил расстояние до окна. Пожалуй, можно допрыгнуть. Он вынул из мешка веревку и обвязал ею своего партнера. Пес настороженно следил за действиями хозяина, но недовольства не проявлял. Второй конец веревки Урук закрепил на своем поясе, ближе к мечу.
— Жди, Пес. Не двигайся, пока не позову.
Урук подпрыгнул, но коснулся нижнего края проема лишь кончиками пальцев. Хуже того, он съехал по гладкому камню с довольно громким скрипом, да еще и глухо ударился ногами о мостовую. К счастью, этот шум остался незамеченным. Урук отошел, разбежался и снова прыгнул, на этот раз удачнее. Подтянувшись, Урук проник в помещение с одной дверью. Вор прижал ухо к щели, но услышал лишь потрескивание факела. Втянув своего четвероногого помощника, Урук отвязал веревку. Пес встряхнулся, подбежал к двери и принюхался. Шерсть на загривке встала дыбом, зубы оскалились.
Люди, понял Урук. Он опустился на четвереньки, прижал нос к щели и почувствовал сильный запах мелиока. Но обонянию собаки можно доверять. Там, за дверью, кто-то есть. Однако отступать еще рано. Урук поправил меч и поднял защелку. Дверь отворилась без скрипа.
В комнате спали женщины. Двенадцать монашек лежали по двое на шести подстилках и мирно сопели носами. Урук замер, осмотрелся и шагнул в помещение. Пес, не задерживаясь, протрусил к противоположной двери. Все женщины спали совершенно голыми, не прикрываясь ни одеялами, ни даже простынями. Лишь на одной Урук заметил полотняную рубаху, скрутившуюся в жгут под мышками и совершенно мокрую от пота. В комнате стояла страшная духота, Урук успел взмокнуть за несколько секунд. Почему бы им хоть дверь не оставить открытой?
Пробираясь мимо подстилок, Урук жадно вглядывался в спящих. Открытые рты, потные тела, у одной — той, что в задранной до горла рубахе, — лобковые волосы чуть не до пупка растут. Но все они показались Уруку невыразимо прекрасными. Молодые и сильные. Под кожей мышцы, а не жир. Грязь под ногтями, рабочие синяки на руках и ногах. Ни сияющей кожи, ни сочных губ, но все они напоминали Уруку о Нуме. Когда еще он увидит таких женщин! Однако разглядывать их было некогда.
