Макс Армай - Звезда и жернов
— Ты, конечно, можешь мне и не верить, но, клянусь тебе в том своей честью, что именно так и обстояло дело! — казалось ади Питри был вполне доволен, что так озадачил Рина.
— А почему же тогда в книге написали неправду? — не сдавался Рин.
— Не неправду, — уточнил рыцарь, — а не всю правду. Это совсем другое! Понимаешь, Рин, когда эта книга была написана, а было это совсем недавно — каких-нибудь лет десять назад, — всем четырём королевствам вновь пришлось объединиться, но уже — на борьбу с кахтами, которые, вместе с каким-то другим кочевым народом, вторглись на их территорию. Зачем было подавать лишний повод для раздоров и взаимных обид? Вот и пришлось достопочтимому Огану Золотое Перо, герольдмейстеру адэрнскому, срочно переделывать только что завершённый им труд.
Рин, всё равно, никак не мог в это поверить и стоял мрачно насупившись.
— Ну да Господь тебе судья! Не хочешь — не верь! Дело твоё… — ади Питри ничуть не рассердился, и по-прежнему был весел. — Однако, мы, кажется, забыли, зачем сюда пришли. Скажи мне, ты всё ещё хочешь увидеть, как надо обращаться с мечом?
— Да, Ваша Решимость! Ещё как хочу! — Рин предпочёл покамест не думать о своих сомнениях: в конце концов, он спросит об этом, при случае, у отца — тот всё знает, — а уж ему-то он, точно, поверит!
Глава 7
Меч был не двуручным, как ожидал Рин, а полуторным, но всё равно, казался массивным и длинным. И, несмотря на это, порхал вокруг ади Питри, подобно тонкому прутику. У Рина аж глаза разболелись: уследить за его прихотливыми и неожиданными перемещениями не было никакой возможности. Затем рыцарь на мгновение остановился, взял в руки второй такой же меч и принялся вертеть теперь уже двумя. Подойдя к шесту, воткнутому в землю, он, немного запыхавшись, предложил Рину:
— Говори, кода хочешь, «Руби!», и каждый раз я буду отсекать от шеста кусок, длиной на ширину двух пальцев.
Рин недоверчиво посмотрел на ади Питри, но согласно кивнул.
Рыцарь вновь стремительно завертел мечами.
— Руби! — крикнул Рин, и тотчас же, кусок, оговорённой длины, отлетел от шеста.
— Руби! — снова крикнул мальчик, и рыцарь, стоя спиной к шесту, тотчас же, неуловимым движением, опять его укоротил.
— Руби!.. Руби!.. Руби!..
— Руби правой! — и к немалому удивлению Рина, ади Питри именно правым мечом и рубанул, по заметно укоротившемуся шесту.
— Руби правой!.. Руби левой!.. Руби правой!.. Руби правой!.. Руби левой!.. Руби!..
Наконец, от шеста остался лишь кусочек в пол рана вышиной.
— Ну что? Нравиться? — улыбнулся ади Питри, лицо его покрылось крупными каплями пота, но сам он выглядел чрезвычайно довольным.
— Ещё бы! — Рин был в восторге. — Неужели и я так, когда-нибудь смогу?!
Ади Питри на мгновенье задумался, а затем сказал. — Ну, совсем так — не знаю… Это не каждому дано… Но, как я и обещал, я постараюсь научить тебя всему, чему смогу… Главное, чтобы тыне охладел к учению, когда оно вдруг покажется тебе слишком тяжёлым!.. Ну что, приступим?
— Приступим! — с готовностью согласился Рин.
Рыцарь подошёл к нему и протянул меч:
— На вот, бери! Я покажу, как правильно его держать.
Рин с душевным трепетом протянул руку и сжал в ладони тёплую рукоять. Меч был тяжёлым, и рука немедленно потянулась к земле.
— Оп! Не опускай! — ади Питри одной рукой подхватил его кисть, а другой — стал правильно складывать пальцы Рина на рукояти. — Ну, вот… на первый раз сойдёт!
Он отошёл немного в сторону и полюбовался на то, что в итоге получилось.
— Я тебе дам, пока, короткий меч, — сказал рыцарь. — Каждый день ты будешь по одному часу просто держать его в руке.
У Рина изумлённо приподнялись брови: да он и минуту так его не продержит!
Ади Питри усмехнулся:
— Не бойся! Не на вытянутой руке… Хотя и так тоже придётся! На вытянутой — начнёшь с медленного счёта до тридцати. Через пять дней — до пятидесяти. А потом, каждые пять дней будешь добавлять ещё по десять. И так до тех пор, пока не сможешь выдержать хотя бы три минуты… А теперь, давай покажу, самый простой удар…
— Ваша Решимость!.. Мой прегрознейший господин!.. Обед уже подан! — Таркуд только диву давался: кто бы мог подумать, что его хозяин с таким рвением примется за воспитание мальчишки!
— Сейчас, Таркуд! — крикнул в ответ ади Питри, а затем, вновь обернулся к Рину. — После обеда, сам сделаешь пять стрел… Таркуд, у нас есть где-нибудь совсем маленький лук?
Таркуд лишь плечами пожал:
— Найдём, раз надо… А нет, так в деревне Рагуту закажу. Он сделает.
— Хорошо, Таркуд… — ади Питри, подтолкнул Рина. — Иди, умойся, а затем приходи к столу. — А сам подошёл к старому оруженосцу и о чём-то стал с ним шептаться.
Рин еле сдержал смешок: он вспомнил, что когда рыцарь извинялся, за свою недавнюю вспышку перед Таркудом (точно так же, как несколько раньше — перед ним самим), то подарил тому один тав. Так что, пожалуй, Ткаркуд был бы вовсе не против, если бы его ещё разочек обругали. И даже не один.
Рин шёл с трудом: всё болело — и ноги, и руки, и спина! Неужели к этому можно привыкнуть?
После обеда, ади Питри Фрогган не стал больше с ним возиться, и стрелы Рин делал уже снова под наблюдением старого оруженосца.
— А что значит — обучать по уставу ордена Десницы Господней? — в конце обеда рыцарь сказал, что намерен воспитать Рина согласно этому уставу и даже ещё строже, отчего Таркуд чуть было не подавился куском мяса, а Бирт едва не уронил поднос с заманчиво благоухающим кроликом, тушенным в овощах со специями. Рина это очень обеспокоило, но спросить самого ади Фроггана он не успел — из города к тому приехал лекарь, и рыцарь удалился.
— Да ты не пугайся! Это он, наверное, пошутил! — отмахнулся от вопроса Таркуд.
— Ну, а всё же? — Рин твёрдо вознамерился выяснить это до конца.
— Ты давай, лучше правильно оперение укрепи, а не рассуждай тут! Не то схлопочешь у меня подзатыльник! — Таркуд действительно рассердился, и Рину пришлось замолчать. Некоторое время всё его внимание было сосредоточенно на стреле, и желание узнать об этом загадочном ордене несколько притупилось.
— Орден Десницы Господней возник сразу после Первого Великого Разрыва, когда церковь противостояла гильдии волшебников. Одолеть гильдию церкви не удалось, а гильдия одолевать церковь тогда вроде бы как и не собиралась: в планы волшебников это, в ту пору, не входило, и им вполне было достаточно, чтобы Первый Престол не совал нос в их дела и не науськивал на гильдию свою паству. По крайней мере, так они говорили. Тогда все в прибрежных странах разделились: кто стоял за гильдию, кто — за церковь. Одним словом, плохое то было время! — Рин перестал возиться со стрелами, и Таркуд сразу же ткнул в его сторону пальцем. — Ты чего это прохлаждаешься? Ты делай, делай!.. Слушай, да делай… Так вот, — продолжил он свой рассказ, — тогдашний Предстатель Воли Игуна — Рулфуг Четвёртый — потребовал от своих верховных квистолов учредить такой орден, рыцари которого сумели бы противостоять волшебникам. А всё потому, что все предшествующие события Великого Разрыва наглядно показали неготовность церкви к такому трудному делу. И, как, значит, порешили, так и сделали! В глубокой тайне призвали они наиболее преданных Первому Престолу рыцарей и взяли с них прощённую клятву, что те будут молчать обо всём, что узнают, вступив в этот орден. Затем пригласили из разных дальних стран чудных учителей и стали, с их помощью, готовить этих самых рыцарей к борьбе с чародеями. В чём именно состояло обучение в том ордене, никто, конечно, кроме самих его рыцарей не знал, но рассказывали всякое… Ты ведь знаешь, что истинно верующий, именем Божьим может творить такое, что людям обычным не под силу? — Рин утвердительно кивнул. — Вот и этому их тоже обучали, и, говорят, что в подобных проявлениях духа они ничем не уступали тому же верховному квистолу! Рыцари эти настолько совершенствовались в искусстве самовладения, что могли не дышать по семи минут и более, могли остановить на время своё сердце и даже, остаться незамеченными волшебниками, ежели это было им нужно. Они могли убить несколько человек голыми руками, а любую вещь — обратить в опасное оружие. Они не боялись ни жары, ни холода, и были в состоянии обходиться без еды на протяжении многих дней, равно как и без сна. Не знаю, что во всём этом правда, а что — вымысел, но в одном уверен наверняка: Первый Престол использовал их не только против волшебников, но и вообще, во всяких щекотливых делах… В конце концов, тогдашний король Атурии, Товгун Железное Слово, посчитал, что это слишком неосмотрительно, с его стороны, позволять существовать в собственном государстве, столь сильному и опасному рыцарскому ордену, который, к тому же, ещё и совершенно независим от Его королевской воли. Поэтому он и потребовал от Первого Престола, чтобы орден сей, либо был передан под Его королевское попечение, либо распущен. Рулфуг воспротивился, стал грозить отлучить короля Товгуна от церкви и лишить того последнего прощения, но, после некоторого противостояния с ним, был, всё же, лишён своего сана Предстателя Воли Господа, насильно отпет в монахи и сослан в какой-то дальний онгунский монастырь. Затем король объявил, что те рыцари ордена, которые сами, добровольно, признаются в верности ему, получат его полное королевское прощение и даже смогут учредить подобный же орден при его дворе, правда, если только оставят мысль досаждать волшебникам, в помощи которых он нуждался. Как гласят хроники, явилось только четверо рыцарей. Король, разумеется, разгневался и приказал переловить всех тех, кто посмел пренебречь его великодушным предложением. Однако схватить удалось лишь нескольких рыцарей, да и то, великой ценой: очень многие, верные королю люди, погибли при этом. А вскоре, из онгунского монастыря исчез и Рулфуг… Потом этот орден, несколько раз, то возникал снова, то опять упразднялся, но всегда считалось, что где-то, то ли в Онгуне, то ли даже за его пределами, существует тот, самый первый, истинный орден Десницы Господней, во главе которого встал, сбежавший из монастыря Рулфуг. А ещё говорят, что во время второй лингийской войны он вновь был учреждён. Об этом уже давно слухи ходят. Как я уже говорил, орден этот тайный, а потому, его рыцарей никто и не знает. Говорят, что отбирают в него теперь чуть ли не с рождения и растят в бесконечной преданности церкви. Хотя злые языки утверждают, что не церкви — а лично Предстателю Воли Господа Нашего… Ты только смотри, не сболтни кому! А то тебе сперва язык выдернут, а потом, как еретика на костре сожгут… Да и меня заодно! — казалось, что Таркуд уж и сам не рад, что сболтнул лишнее.
