Макс Армай - Звезда и жернов
— А правда, что Юст Четырёхрукий, в своём волшебном доспехе, один сразил три сотни лингийцев? — именно так все всегда и рассказывали: и простые солдаты — ветераны той войны, и многие рыцари, участвовавшие в тех сражениях, да и Таркуд ему всегда то же самое говорил. Рина же всегда это поражало, и вызывало даже некоторое недоверие.
Ади Питри грустно улыбнулся, и серьёзно глядя на него своими серыми глазами, покачал головой:
— Нет, Рин, конечно же, нет! Хотя один раз я и сам лично видел лежащими вкруг него с десяток рыцарей и столько же оруженосцев и простых солдат. Не знаю скольких он уложил ещё до этого, но он, и вправду, был самым величайшим воином, какого я когда-либо знал.
— А что стало с его волшебным доспехом, после того, как его убили?
— Юст же был четырёхруким, да к тому же доспех был зачарован именно на него. Опасно брать себе такие вещи: они могут отомстить за своего хозяина. В итоге, его латы изрубили на куски, и разбросали на много ранов вокруг. Самому же Юсту отсекли все члены, и сложили неподобающе, асамо тело насадили на пику. Но они так боялись, что возмездие их настигнет, что даже не погребли своих павших товарищей…
Рин содрогнулся, представив себе это, а ади Питри сказал:
— Увы, Рин, гораздо чаще на настоящей войне всё бывает совсем не так, как об этом пишут в книгах… Вот ты думаешь, что как только стало известно о гибели славного короля Уйнгрифа, так Парген Пешарский, который также присутствовал в войске и после отъезда короля возглавлял его, тотчас же с готовностью предложил командование, а все его поддержали, равному себе по положению и славе, ади Варе? И только потому, что тот считался более опытным военоначальником?
— Да… Так в «Хрониках» написано! — подтвердил Рин.
Ади Питри с сожалением посмотрел на него:
— Насколь же чиста твоя душа, раз вмещает в себя столько веры! Да будет тебе известно, мой юный, доверчивый друг, что ади Вара Великолепный добился права возглавить войско, лишь после того, как имрийцы, которых было большинство, чуть было не ввязались в бой с пешарцами, которые не желали, чтобы их принц-орсант уступал эту, в высшей степени почётную должность ади Варе! Имрийцы же резонно полагали, что, так как это их государь был вероломно убит, и, потому, именно им принадлежит право первой мести, то и возглавить теперь армию должен их военачальник. Тем более, что это вполне согласуется со сводом интамских законов сословной иерархии. Имрийцы уже выстроились в боевые порядки перед пешарцами, и вот-вот должна была разгореться битва, как вдруг между ними вклинились тэрийцы, решительно разделив противоборствующие стороны. Если бы не это, то неизвестно ещё, чем бы всё это закончилось. В итоге, в спорах был потерян ещё один день, и лишь на следующий, пешарцы уступили, но и то, не иначе, как выйдя из совместной армии четырёх королевств. Отныне, всякий раз обустраиваясь на ночлег, они разбивали свой лагерь далеко ото всех. Да и на марше двигались, как им заблагорассудиться. Хотя, ади Вара и полагал, в глубине души, что во время битвы на них можно положиться, но полной уверенности в этом у него не было. Да и онгунцы были недовольны, что возглавил войска имриец, а не онгунец, как они предлагали, или же, на худой конец, тэриец, с которыми они были тогда в дружеских отношениях. В итоге, во время сражения, чуть ли не треть войска действовала сама по себе: пешарцы сперва вознамерились уйти, но потом передумали и, всё же вернулись, правда, где-то уже ближе к вечеру, и если бы не тэрийцы, поддержавшие ади Вару, то всё бы превратилось в полный хаос. И это притом, что армию, засевшую Дродисе, возглавляли два короля — тэрийский и пешарский, которые тоже, не столько занимались противником, сколько выясняли, кто из них имеет больше прав на главенство, и кому какая часть добычи достанется в случае победы. Только в силу этого они и были вынуждены укрыться за стенами города, а вовсе не из-за того, что их армия была, якобы, слабо обучена: ополченцев там было меньше четверти! Слава Господу Нашему, Всесущному Игуну, что хоть король Оонга, находился тогда в плену у лингийцев, а иначе они бы там точно все передрались.
Рин слушал с разинутым ртом, не веря ушам своим. Неужели и вправду, всё было настолько ужасно и постыдно?
— Ты, конечно, можешь мне и не верить, но, клянусь тебе в том своей честью, что именно так и обстояло дело! — казалось ади Питри был вполне доволен, что так озадачил Рина.
— А почему же тогда в книге написали неправду? — не сдавался Рин.
— Не неправду, — уточнил рыцарь, — а не всю правду. Это совсем другое! Понимаешь, Рин, когда эта книга была написана, а было это совсем недавно — каких-нибудь лет десять назад, — всем четырём королевствам вновь пришлось объединиться, но уже — на борьбу с кахтами, которые, вместе с каким-то другим кочевым народом, вторглись на их территорию. Зачем было подавать лишний повод для раздоров и взаимных обид? Вот и пришлось достопочтимому Огану Золотое Перо, герольдмейстеру адэрнскому, срочно переделывать только что завершённый им труд.
Рин, всё равно, никак не мог в это поверить и стоял мрачно насупившись.
— Ну да Господь тебе судья! Не хочешь — не верь! Дело твоё… — ади Питри ничуть не рассердился, и по-прежнему был весел. — Однако, мы, кажется, забыли, зачем сюда пришли. Скажи мне, ты всё ещё хочешь увидеть, как надо обращаться с мечом?
— Да, Ваша Решимость! Ещё как хочу! — Рин предпочёл покамест не думать о своих сомнениях: в конце концов, он спросит об этом, при случае, у отца — тот всё знает, — а уж ему-то он, точно, поверит!
Глава 7
Меч был не двуручным, как ожидал Рин, а полуторным, но всё равно, казался массивным и длинным. И, несмотря на это, порхал вокруг ади Питри, подобно тонкому прутику. У Рина аж глаза разболелись: уследить за его прихотливыми и неожиданными перемещениями не было никакой возможности. Затем рыцарь на мгновение остановился, взял в руки второй такой же меч и принялся вертеть теперь уже двумя. Подойдя к шесту, воткнутому в землю, он, немного запыхавшись, предложил Рину:
— Говори, кода хочешь, «Руби!», и каждый раз я буду отсекать от шеста кусок, длиной на ширину двух пальцев.
Рин недоверчиво посмотрел на ади Питри, но согласно кивнул.
Рыцарь вновь стремительно завертел мечами.
— Руби! — крикнул Рин, и тотчас же, кусок, оговорённой длины, отлетел от шеста.
— Руби! — снова крикнул мальчик, и рыцарь, стоя спиной к шесту, тотчас же, неуловимым движением, опять его укоротил.
— Руби!.. Руби!.. Руби!..
— Руби правой! — и к немалому удивлению Рина, ади Питри именно правым мечом и рубанул, по заметно укоротившемуся шесту.
