Роджер Желязны - Рука Оберона
Тропа вновь стала забирать вверх, и я понял, что вскоре доберусь до гребня небольшой гряды, проеду среди камней и вновь двину по склону вниз. Пока мы карабкались, деревья несколько поредели, и в конце концов я увидел клочок неба. По мере продвижения вперед обзор увеличивался, и когда я въехал на гребень, то услышал отдаленный крик охотящейся птицы.
Глянув вверх, я увидел огромную темную тень, кружащую и кружащую надо мной в вышине. Я торопливо проехал мимо валунов и дернул поводья, чтобы прибавить скорости. Мы нырнули вниз, вновь стремясь под прикрытие деревьев покрупнее.
Заметив нас, птица вскрикнула, но мы отыграли тень и сумрак без происшествий. После этого я постепенно сбавил темп и прислушался, но недобрых криков в воздухе больше не было. Эта часть леса была почти такой же, как и та, что мы оставили за гребнем, если не считать небольшого ручья, который нам подвернулся и параллельно которому мы ехали какое-то время, в конце концов перейдя его по мелкому броду. За ним тропа расширялась, и здесь сквозь ветви проникало чуть больше света, сопровождавшего нас где-то с половину лиги.[20] Мы прошли уже достаточно, чтобы я начал мелкие манипуляции с Тенью, что перенесут меня на дорогу к тени Земля — тени моего прошлого изгнания. И все же начинать отсюда было трудно, дальше было б куда проще. Я решил приберечь силы, свои и лошади, ожидая лучших условий. Ведь ничего особо угрожающего не произошло. Птица могла быть диким охотником, каким, вероятно, и была.
Только одна мысль не давала мне покоя, пока я ехал.
Джулиэн…
Арден всегда был заповедником Джулиэна, патрулировался его егерями, укрывал несколько его военных лагерей — внутренняя охрана границ Янтаря, как от обычного нашествия, так и от тех тварей, что могут явиться из приграничий Тени.
Куда отправился Джулиэн, когда так внезапно покинул дворец в ночь ранения Брэнда? Если он хотел просто спрятаться, то совсем не было необходимости бежать далеко. Здесь он был силен, за спиной стояли его люди, патрулирующие владения, которые он знал куда лучше любого из нас. Вполне возможно, что сейчас он совсем рядом. К тому же ему так нравились охоты. У него есть адские гончие, у него есть птицы…
Полмили, миля…
Вот тогда я и услышал звуки, которых опасался больше всего. Разрывая в клочья тень и сень, донеслось пение охотничьего рога. Оно раздалось откуда-то сзади и, по-моему, слева от тропы.
Я пустил коня в галоп, и деревья слились в расплывчатые полосы. К счастью, тропа была прямой и ровной. Мы извлекли из этого все, что было возможно.
Затем сзади я услышал рычание — что-то вроде утробного кашля, ворчания, отрезонированного в громадном пространстве легких. Я не знал, что исторгло его, но это была не собака. Даже адская гончая рычит не так. Я глянул назад, но в поле зрения погони не было. Так что я пригнулся пониже и немного поговорил с Бумом.
Чуть погодя в лесу справа я услышал хруст, но рев не повторялся. Я вновь несколько раз оглянулся, но не сумел выяснить, что же производит такой шум. Вскоре я опять услышал рог, гораздо ближе, и на этот раз ему ответили лай и тявканье, в которых я не мог ошибиться. Приближались адские гончие — быстрые, могучие, злобные бестии, которых Джулиэн отыскал в какой-то тени и выдрессировал для охоты.
Самое время, решил я, начать перетасовку. Янтарь все еще был силен, но я ухватил Тень, насколько сумел, и начал смещение.
Тропа принялась загибаться влево, и, пока мы скакали по ней, деревья с обеих сторон уменьшились в размерах, отступили. Еще одна кривая, и тропа провела нас через поляну, метров, наверное, в двести шириной. Там я глянул наверх и увидел, что проклятая птица все еще кружится, и гораздо ближе — достаточно близко, чтобы ее утянуло через Тень следом за мной.
Все складывалось куда сложнее, чем я предполагал. Мне нужно было открытое пространство, где копыта моей лошади и размах клинка не были бы ограничены — если дело дойдет до стычки. Но подобное поле открыло бы меня для птицы, избавиться от которой оказалось непросто.
Ну ладно. Мы доехали до низкого холма, взобрались на него, начали спускаться, минуя сожженное молнией одинокое дерево у дороги. На самой низкой ветви сидел ястреб с серо-серебряно-черным оперением. Проезжая мимо, я свистнул ему, и он, издав дикий боевой клич, взлетел в воздух.
Торопясь дальше, я ясно слышал голоса собак и глухой стук конских копыт. И где-то еще, смешиваясь с этими звуками, ощущались вибрация, содрогание почвы. Я вновь оглянулся, но никто из преследователей на вершине холма не показался. Я направил мысли на стремление уйти прочь отсюда, и облака заволокли солнце. Вдоль тропы появились странные цветы — зеленые, желтые и пурпурные, — и послышались раскаты далекого грома. Просека расширилась, вытянулась. Стала совершенно ровной.
Я еще раз услышал звук рога. Обернулся еще раз.
Тогда она ворвалась в поле зрения, и я сообразил, что дичью был не я — что всадники, собаки, птица преследовали тварь, которая гналась за мной. Естественно, различие было чисто академическим: я-то находился впереди и, скорее всего, являлся дичью для нее. Я наклонился вперед, крикнул Буму и всадил ему в бока колени, сообразив при этом, что мерзость сзади движется быстрее, чем мы. Моя реакция была попросту панической.
Меня преследовала мантикора.[21]
Последний раз я видел ей подобных в день битвы, когда погиб Эрик. Пока я вел войска вверх по тыльному склону Колвира, появилась мантикора и разорвала пополам солдата по имени Ралл. Мы прикончили ее из автоматического оружия. Тварь насчитывала двадцать футов в длину и, равно как и эта, имела на голове и плечах льва человеческое лицо; у этой тоже была пара орлиных крыльев, сложенных по бокам, а длинный заостренный хвост скорпиона изгибался в воздухе над хребтом. Сколько-то их пробралось из Тени по нашим следам, досаждая нам, пока мы направлялись к району битвы. Не было причин полагать, что со всеми уже расправились, исходя только из докладов «об отсутствии свидетельств появления в окрестностях Янтаря». Очевидно, одна из мантикор заблудилась в Ардене и все это время жила в лесу.
Последний взгляд показал, что меня через пару мгновений стащат с лошади, если я не окажу сопротивления. Еще я увидел несущуюся с холма темную лавину собак.
Мне неизвестны уровень умственного развития или психология мантикоры. Большая часть удирающих тварей не остановятся, чтобы напасть на что-то, что их пока не трогает. Самосохранение — основная мысль в их черепных коробках. С другой стороны, я не был уверен, что мантикора осознавала, что ее преследуют. Ее вполне могли пустить по моему следу, а ее собственный след был взят лишь потом. У нее могла быть лишь одна цель в голове. Но вряд ли время было подходящим, чтобы останавливаться и рассматривать вероятности.
