Лайон де Камп - Демон, который ошибался
Сопровождая меня обратно в гостиную, Хадрубар продолжал уже тише, чтобы не услышал Глоб:
— При прошлых архонах граница охранялась так хорошо, что у беглецов были очень незначительные шансы, но теперь...
— Как говорим мы, на земле демонов, — вставил я, — своим пророкам мы не верим, а чужие к нам не жалуют.
Хадрубар бросил на меня недовольный взгляд:
— Не трать свою симпатию на этих полуживотных, что не цивилизуются даже тогда, когда их к этому принуждают.
— Это не мой мир, господин Хадрубар, и не мое дело, как обитатели Первой Реальности обращаются друг с другом. И тем не менее меня часто озадачивает та пропасть, что лежит между вашими основными принципами и реальными действиями. Вот, например, вы презираете примитивный народ Глоба, а в это же время вы, солимбрийцы, верите в то, что все люди созданы равными!
— Ты неверно понял, сэр демон. Иммур создал всех солимбрийцев равными, это ясно как день. А вот кто сотворил других людей мира и как — этого я не знаю. У заперазхов собственный бог по имени Рострой. Возможно, этот самый Рострой и сотворил заперазхов; если так, то плохо он справился со своей работой.
Я не стал продолжать этот разговор, решив, что нелогично спорить насчет заперазхов, не зная лично никого из этих людей.
* * *Новария отличается великолепными дорогами, связывающими столицы одиннадцати государств (двенадцатое государство, Цолон, находится на острове Западного океана, за побережьем Солимбрии). Но та дорога, что вела к северу от Солимбрии, содержалась в чудовищном состоянии. После того как она пересекла границу — в этом месте я обнаружил еще одно брошенное здание таможни, — дорога превратилась в обычный тракт, более или менее пригодный для вьючного животного, но малоудобный для передвижения в повозке на колесах. В более крутых местах потоки воды смыли земляную плоть с каменных костей гор. Моя бедная старая кляча скользила и спотыкалась на камнях так, что мне приходилось спешиваться и вести ее в поводу, карабкаясь с холма на холм.
К концу первого дня после выхода из гостиницы Хадрубара граница осталась далеко позади и начался подъем. Все следующие три дня я поднимался в гору, а снежные вершины впереди все приближались и приближались. Подножия холмов были покрыты густыми зарослями деревьев с темно-зелеными иголками, казавшимися в ненастье почти черными. По мере того как я поднимался все выше, леса становились менее густыми, пока не превратились в растущие отдельно деревья.
Как и предупреждал меня Хадрубар, путников здесь не было. Тишина нарушалась лишь шумом ветра, звуком упавшего камня да эхом от стука копыт по камням моей коняшки. Виднелись вдали стада диких коз и горных баранов, а однажды на пыльном склоне появился медведь и напугал мою лошадь.
Я страдал от все усиливающегося холода. Одежда, которую дал мне Айзор, мало помогала, поскольку мы, демоны, не имеем источника внутреннего тепла, подобно высокоразвитым обитателям Первой Реальности. Наши тела охлаждаются согласно температуре окружающего воздуха, и, соответственно, замедляется наша жизнедеятельность. Две первые ночи я получал от походного костра достаточное количество тепла, чтобы его хватало мне на следующий день, но потом оказалось необходимым останавливаться еще и в середине дня — разводить костер и хорошенько себя прогревать.
На пятый день после выхода из гостиницы я достиг перевала, называемого Игольным Ушком. Тропа вилась вверх и вниз через страшную пропасть. Здесь и там лежали заплатки снега. Слева и справа поднимались огромные, в снежных шапках пики.
В полдень — по моим карманным солнечным часам — я остановился, чтобы развести костер. Лошадь съела маленькую горсточку зерна, захваченного мною для подобных надобностей, ибо травы на такой высоте было очень мало.
Собирать хворост для костра было здесь делом тоже нелегким: единственное, на что можно было рассчитывать, — это на несколько сучьев и разбросанный кое-где кустарник. К тому же холод и разреженность воздуха сделали меня таким вялым, что я едва мог двигаться. После часа усилий я собрал достаточно валежника, двигаясь подобно одному из тех садовых существ, которых обитатели Первой Реальности называют улитками, и развел огонь.
Едва я сделал это, как произошло нечто странное. Мои усики различили присутствие волшебства. Потом, с ревом, на меня обрушилась волна ледяного воздуха. Она, казалось, пришла откуда-то сверху. Она налетела на мой маленький костер, он ярко вспыхнул, а потом мгновенно погас.
Я поднялся на ноги, думая добавить в костер сучьев. Но к тому времени как я встал, холод так замедлил мои движения, что я казался столь же «активным» как и статуя. Не имея хорошей опоры, я медленно осел — к счастью, не в затухающий костер — и застыл в той самой позе, которую принял, перед тем как потерять контроль над движениями.
Лошадь навострила уши, фыркнула и заковыляла прочь. Потом последовали звук пущенных из пращи камней и свист стрел. Лошадь заржала, попятилась назад и упала — несколько стрел попали ей в бок. Другие, пролетев мимо цели, зазвенели, ударившись о камни. Одна упала рядом со мной, и я увидел, что наконечник стрелы напоминает стекло.
Позже я узнал, что так оно и было. Пещерные люди Эллорны находятся по состоянию культурного развития в каменном веке. Обнаружив, что стекло легко поддается обработке, они взяли в обычай отправку в Солимбрию мехов в обмен на разбитые бутылки и оконные стекла. Из них они изготавливали наконечники для стрел и оружие.
Теперь лучники появились из-за валунов и устремились по тропе. Некоторые принялись разрезать мою мертвую лошадь ножами из кремня и стекла. Другие сгрудились вокруг меня.
С первого взгляда заперазхов можно было принять за этаких людей-медведей, но, когда они подошли поближе, я понял, что подобное впечатление складывается в результате того, что все предметы их одежды были сделаны из меха. Они явно принадлежали к тем же особям Первой Реальности, что и новарцы и прочие обитатели, не имеющие отношения к другим расам, как, например, Унгах. В среднем эти были выше и плотнее новарцев. Насколько мне удалось разглядеть из-за меховых капюшонов, бород и грязи, они не были уродами по эталонам Первой Реальности. Волосы у них имели различные оттенки, а глаза были коричневыми или серыми. Но запах их был просто ужасен. Я ничего не мог поделать, чтобы его избежать.
Они что-то кричали на своем языке, будучи даже большими болтунами, чем новарцы. Я, естественно, не понял из их лопотания ни слова. Среди прочих, казалось, было два вождя: очень высокий средних лет человек и согнутый временем белобородый старик. Первый отдавал своим людям распоряжения, но временами вполголоса спрашивал совета у второго.
