Карл Вагнер - Паутина тьмы
Рассерженный офицер продолжал пилить его для развлечения всех, кто был на палубе, а тем временем паруса наполнились ветром, и трирема вышла в открытое море. Выдохшись, он посмотрел в свиток.
– Как тебя зовут, ты сказал? – прорычал он.
Касси ответил и следил, как тот ведет пальцем по грязным страницам, ища его имя.
– Это «Сорпат», я полагаю? – поинтересовался он, когда офицер дошел до конца списка и опять начал сначала.
Офицер опешил.
– «Сорпат» отплыл на маневры рано утром, – с яростью сказал он. – Ты, безмозглая задница! Ты не на том корабле! Это «Хаст-Эндаб», и мы отправляемся в двухнедельное патрулирование к югу от Фиситии!
Касси с невинным видом принялся защищаться. Он думал, что еще нет полудня, и как он мог узнать новый корабль, и у него не было времени спросить, и он не смог прочитать, что написано на носу, и…
К тому времени, когда офицер прекратил ругать его, корабль отплыл уже далеко от берега.
– Надо бы скормить тебя рыбам! – закончил он.– Но я уже поработал над тобой, так что ты займешь место того из команды, кто вовсе не сумел сегодня выбраться из борделя. Только Лато ведает, как Кейн хочет сделать обученные войска из дерьма, которое он продолжает нам присылать! Не попадайся мне на глаза, солдат! Все!
Касси радостно подчинился приказу. Он присоединился к смеющимся солдатам, от отпустившего напряжения его охватился слабость. Теперь ему оставалось только оставить корабль в подходящий момент.
Он погрузился в мечты о наградах, которыми Неистен Мариль осыплет его через несколько дней. Касси забавляло, что он, рожденный в канаве вор, смело проник, а затем выпутался из дьявольской паутины, которую сплела Эфрель.
XIII. ВСТРЕЧА ДВУХ ВРАГОВ
Неистен Мариль восседал на императорском троне из обсидиана и золота в своем сводчатом приемном зале. Вокруг вздымались стены его дворца в Товностене, главном городе Товноса и Империи. Его чернобородое лицо потемнело от едва сдерживаемого гнева, и он нервно постукивал эфесом кинжала по золотому подлокотнику трона, оставляя узоры вмятин в податливом металле. Император смотрел на советников, по всей видимости, ища повод отрубить пару голов. Обычно повод бывал незначительным.
Мариль был хорошо сложенным мужчиной чуть за сорок. Его лицо носило следы часто изливаемой ярости – складки и морщины, а задубевшая кожа были испещрена белыми шрамами – отметинами прошлых битв. Это был человек, который мог удержать то, что считал своим, – человек, который никогда не уступал противнику и считал любого, уступившего ему, слабаком. Этому способствовали его вулканический темперамент и властный, несгибаемый дух. Опасно было противоречить императору, и вдвойне был он опасен сейчас. Неистен Мариль только что узнал, что его власть в Империи подвергается серьезной опасности со стороны врага, которого он считал полностью уничтоженным.
Из коридора за тронным залом вышел стражник.
– Его ведут, мой господин,– объявил он, занимая свое место.
Мариль что-то проворчал и враждебно уставился на дверь.
Вошел безоружный молодой человек лет двадцати пяти, за ним следовали еще двое стражников, которые остановились у двери. Лагес гордо нес свое мощное тело, приближаясь к черно-золотому трону. Физические упражнения помогли ему убить время и поддерживать себя в форме, но бледное лицо выдавало, что он провел больше двух месяцев в заключении. К тому же он выглядел несколько потрепанным – его длинные темные волосы были не расчесаны, а одежда его была небрежна. Впрочем, у Лагеса было мало времени, чтобы приготовиться к аудиенции, и он был уверен, что окончится она у палача. Его лицо было хмурым, тело – напряженным. Карие глаза Лагеса обежали зал в поисках М'Кори. Но девушки не было. Только самые доверенные советники Мариля – и вечно бдительная стража. Лагес заносчиво выпрямился и уставился на Мариля.
Мариль подавил раздражение и заставил себя говорить спокойно:
– Что ж, Лагес, я надеюсь, что последнее пребывание в темнице кое-чему научило тебя.
Ответом ему был дерзкий взгляд. Мариль пожал плечами:
– Я мог бы убить тебя. Мне следовало убить тебя. Только твое высокое положение и неучастие в вероломном заговоре твоего отца спасли тебя, когда я покарал семьи заговорщиков. Затем, в первый раз, когда ты так опрометчиво покусился на мою жизнь, я пощадил тебя, полагая, что смерть отца лишила тебя разума. Сомнительное предположение – глупость, вызванная тем, что я поверил твоему обещанию вести себя достойно. Но ты нарушил свою клятву и совершил побег, чтобы эта свора шакалов сделала из тебя марионетку, – ты вновь попытался строить козни против меня! По праву и согласно голосу разума мне следовало бы казнить тебя на месте. Если бы не старая дружба с твоей семьей и неразумная привязанность моей дочери к твоему никчемному телу…
– Не вмешивай сюда М'Кори, ты, чертов мясник! – взорвался Лагес. – И не говори мне о дружбе с моей семьей. Ты ненавидишь меня так же, как и я тебя, и тебе всегда было наплевать на чувства М'Кори. Ты сохранил мою жизнь только по одной причине – как два года назад, так и сейчас. Мы двое – последние прямые наследники рода Неистенов, и ты слишком горд, чтобы позволить нашему роду иссякнуть. Если бы ты смог получить сына-наследника, ты бы тотчас убил меня. Так что избавь меня от обвинений в том, что я попрал твое милосердие,– я видел, какое милосердие ты явил моему отцу и его друзьям.
– Ты, нахальный ублюдок! Твой отец был предателем, и я убил его в честном бою!
– Ты убил его в постели, когда узнал, что он соблазнил твою жену! Ты что, даже не мог сам ублажить Эфрель?
Мариль зарычал от ярости и вскочил с трона, сжимая готовый к удару клинок. Лагес принял бойцовскую стойку, его бешеные глаза внимательно наблюдали за объектом его ненависти. Невооруженный и в присутствии императорской стражи, он убьет Мариля, как только тот раскроется.
– Господа! Прекратите! – закричал один из советников. – Ради Империи, не сражайтесь сейчас! Это принесет только падение Империи и гибель всем нам! – Несколько человек двинулись по направлению к соперникам – колеблясь, ибо они знали, что такое помешать Марилю, когда он разъярен.
С трудом Мариль овладел собой. Опустив клинок, он приказал:
– Прочь! Все прочь! Когда вы мне понадобитесь, я вас позову!
Обмениваясь взглядами, придворные нервно высыпали из приемного зала. За ними неохотно последовала стража.
– Итак, – медленно начал Мариль, когда они остались одни. – Несмотря на твое своенравие и несговорчивость. Несмотря на твою враждебность и прошлую измену. Несмотря ни на что. Я собираюсь проявить милосердие к тебе в последний раз. Может, я полный дурак, но я собираюсь предоставить тебе последний шанс искупить свою вину.
